Жажда. Роман о мести, деньгах и любви

Мемзер ответил не сразу. Он что-то сделал, и шторы бесшумно стали разъезжаться в стороны, открывая вид на залитый дождем ночной город.

– Почему Гулливер? Как тебе объяснить... У тебя есть идеал?

Сергей покачал головой. Нет для него идеалов.

– А у меня вот, – Мемзер кивнул на портрет, – он мой идеал. Вежлив с карликами, неприступен для великанов. Он похож на меня. Вернее, конечно же, я на него. Я, Сережа, приплыл из страны великанов сюда, в Лилипутию, только вот цели у меня совсем иные. А если я их не выполню, то великаны меня переварят. Знаешь, каково это, оказаться у великана в брюхе? Все в этом несовершенном мире движется только благодаря страху. Человек – самая ленивая скотина на земле. Думаешь, если бы не великанская пасть, я стал бы жить среди лилипутов? Ответ – нет, сэр. Знаешь, мой папа тоже был лилипутом. Его казнили, давно. А я уплыл за тридевять земель и стал Гулливером. Потому и портрет... Тебе, конечно, не терпится узнать, чем таким я занимаюсь, что готов предложить тебе?

– Откровенно говоря, да, – признался Сергей, очень благодарный своему дяде за то, что тот сразу же задал для их беседы очень доверительный и ненавязчивый тон.

Мемзер встал за свою конторку:

– Скажи мне, ты когда-нибудь читал Библию?

– Нет. Я бы там ничего не понял. Я и в церковь-то особенно не ходил никогда, так, свечку поставить или, когда помрет кто-то, на отпевании постоять.

– А ты садись, я тебе расскажу, объясню, что к чему. У меня, видишь, даже трибуна имеется, ха-ха. Понимаешь, в чем дело... Дело в том, что великаны лилипутов не любят, и, соответственно, наоборот. И что самое интересное, последнее для лилипута дело – это признать себя лилипутом. А великанам очень нужно, чтобы лилипуты только такими вот козявочными всегда и оставались. Не сбрендил еще от моих аллегорий? Отлично. Так вот, в Библии, в книге Ездры – это Ветхий завет, сказано: «Горе мне, горе мне! Кто избавит меня в те дни? Начнутся болезни – и многие восстенают; начнется голод – и многие будут гибнуть; начнутся войны, – и начальствующими овладеет страх; начнутся бедствия – и все вострепещут. Что мне делать тогда, когда придут бедствия? Вот, голод и язва, и скорбь, и теснота посланы как бичи для исправления, но при всем этом люди не обратятся от беззаконий своих и о бичах не всегда будут помнить. Вот, на земле будет дешивизна во всем, и подумают, что настал мир; но тогда-то и постигнут землю бедствия – меч, голод и великое смятение. От голода погибнут очень многие жители земли, а прочие, которые перенесут голод, падут от меча. И трупы, как навоз, будут выбрасываемы, и некому будет оплакивать их, ибо земля опустеет и города ее будут разрушены. Не останется никого, кто возделывал бы землю и сеял на ней. Дерева дадут плоды, и кто будет собирать их? Виноград созреет, и кто будет топтать его? Ибо повсюду будет великое запустение. Трудно будет человеку увидеть человека, или услышать голос его, ибо из жителей города останется не более десяти, и из поселян – человека два, которые скроются в густых рощах и расселинах скал. Как в масличном саду остаются иногда на деревах три или четыре маслины, или в винограднике обобранном не досмотрят нескольких гроздей те, которые внимательно обирают виноград: так в те дни останутся трое или четверо при обыске домов их с мечом. Земля останется в запустении, поля ее заглохнут, дороги ее и все тропинки ее зарастут терном, потому что некому будет ходить по ним. Плакать будут девицы, не имея женихов; плакать будут жены, не имея мужей; плакать будут дочери их, не имея помощи. Женихов их убьют на войне, и мужья их погибнут от голода»[3], – Мемзер сделал внушительную паузу и продолжил: – Вот чем я на самом деле здесь занимаюсь. Понял что-нибудь?

– Паскудство какое-то, – честно признался Сергей и признанием своим заставил дядюшку расхохотаться.

– Да ты попал-то в самую точку! Паскудство и есть! Все, разумеется, не так плачевно, как описывает старик Ездра. Вообще, хочу тебе сказать, что Библию составляли люди со специфическим чувством юмора. Я бы назвал его черным, как шутки того боцмана. Вот так почитаешь, и жить после этого неохота, не так ли? Ну, а если серьезно, то мои дела не всем по душе. Я занимаюсь в основном тем, что перемещаю деньги, – как свои, так и не свои, причем свои в минимальной степени. Даю людям возможность легко заработать, так что все совсем как у Ездры, все дешево. И деньги мои дешевые, бери не хочу.

– Вы банкир? – с облегчением догадался Сергей.

– Не совсем, – улыбнулся Мемзер, – я работаю на банкиров.

– Вы? Вы на кого-то работаете? – Сергей был искренне удивлен. – Никогда бы не подумал. Кто же тогда эти люди, раз вы на них работаете?! Откуда они?