Жажда жить

Никто из знакомых Бетти Джеков явно не мог быть таинственным незнакомцем, о котором говорила Грейс. Она просмотрела адресную книгу, списки членов форт-пеннского и сельского клубов, и все, что удалось извлечь из этого, — явно лишнее подтверждение того факта, что этим человеком не может быть Эдгар Мартиндейл, а также раздражительно большое количество мужчин по имени Джек, которых в принципе можно было заподозрить в склонности к адюльтеру, но которых по той или иной причине она отвергла в качестве возможных субъектов бредовых видений Грейс. Практически никакой информации из имени Джек извлечь было невозможно, поэтому Бетти даже не сочла нужным поделиться этой новостью с Эдгаром, который, выразив однажды свои чувства, неизменно проявлял к Грейс участие и заботу.

Кризис наступил в воскресенье днем, когда за обеденным столом собрались Мартиндейлы, дети Грейс и Брок. Дежурившая в это время мисс Кармоди попросила Бетти позвонить доктору О’Брайану. Доктор быстро приехал, побыл час, отлучился на два, вернулся еще на час, снова уехал и снова вернулся. Он пил чай в кабинете Эдгара, когда наверх пронесли баллон с кислородом. В комнату вошел Брок, но доктор даже не оторвался от чашки с чаем. Брок сел, уперся локтями в стол и положил подбородок на ладони.

— Ну что, доктор, решающий момент?

— Мм… — Доктор дожевывал бутерброд с ветчиной, запивая его чаем. — Если быть точным, то критический. Это прилагательное, заменяющее слово «кризис».

— Доктор, я знаю, что вы меня недолюбливаете, но, надеюсь, Грейс вы спасете.

— Да ничего я против вас не имею, Брок. Вы, конечно, бездельник, но вы можете себе это позволить. Не исключаю также, что как бездельник вы оказываете людям множество услуг, но это не мое дело. — Он налил себе еще чашку чаю.

— Каковы ее шансы?

— Не знаю.

— Мы делаем все от нас зависящее.

— Это вопрос? — поинтересовался доктор.

— Может, мои слова и прозвучали как вопрос, но разве я не имею права задать его?

— Вопросы задавать вы право имеете, а вот высказывать сомнение в том, что для Грейс делается все возможное, — нет. — Он вытер рот салфеткой. — На сомнения у вас не больше прав, чем у мужа той негритянки, которую я пользовал нынче днем. Вы знаете, что такое янусепы?

— Первый раз слышу. По буквам можно?

— Я-н-у-с-е-п.

— Судя по звучанию, какой-то инструмент.

— Ничего подобного. Это монстр, ребенок об одной голове и двух лицах. Такого сегодня родила та негритянка. Вот почему я бегал туда-сюда. Первый раз сталкиваюсь с подобным. Мы пытаемся спасти мать, и о ее шансах, если интересно, я сказать могу. Они не особенно велики.

— Да какое мне дело до какой-то негритянки и ее двухголового младенца?

— Мне тоже, а до Грейс дело есть, но все равно я должен делать все, что в моих силах, для обеих.

— Черт возьми, док, как вы можете…

— Не кричите на меня. Я старый человек и должен беречь силы. Между прочим, и вы, Брок, уже далеко не мальчик. Ладно, мне надо идти к пациентке. Выпейте чаю.

В половине седьмого все собрались за столом, съели суп и холодный ужин, потом юные Мартиндейлы, как хозяева, повели сверстников-Тейтов в библиотеку сыграть в «плевок в океан»^[29], а Бетти, Эдгар и Брок принялись просматривать филадельфийские газеты. Примерно в четверть девятого к ним в гостиной присоединился доктор О’Брайан. Годы и усталость сказывались, но он улыбался.

— Все будет хорошо, она поправится, — объявил доктор. — Поправится. — Он присел на край стула с прямой спинкой. — Кризис миновал часа четыре назад, температура пошла на спад. Неуклонно. Никаких осложнений нет и не предвидится. — Он встал и шумно выдохнул. — Хороший уход и побольше отдыха — вот главное. Сейчас она спит, сегодня вы не сможете увидеться с ней, а завтра — пожалуйста, только ненадолго и по одному. А теперь отдыхать, отдыхать, всем отдыхать. Да благословит вас Бог.