Жди меня, когда небо окрасится в розовый

– С тех пор всё пошло наперекосяк. Мать села на стакан с горя. И это были худшие три месяца в моей жизни. Рэй, это настоящий ад! Она пила чуть ли не каждый день и на меня просто забивала. Естественно, парикмахерскую пришлось на время прикрыть, а деньги она получала от моего дяди. Это так, к слову. Конечно, первое время мама еще спрашивала меня, голодна ли я и прочее, но спустя месяц… Были дни, когда я приходила к ней, просила чего-нибудь приготовить – и меня посылали далеко и надолго. Позже она начала приглашать к себе домой каких-то людей. То подруг, то каких-то мужиков… Тогда мне даже был заказан вход на кухню. Господи, я порой по три-четыре дня не ела ничего, Рэй! Я не могла обычного бутерброда даже сделать. Просто не было такой возможности. Питаться можно было только в школе один раз, но и там всё было за деньги, которые мне, конечно же, никто не давал… Доступ к еде у меня был только в те редкие дни на неделе, когда никого не было дома. И то мама уходила кутить, и от мыслей, что она где-то сейчас пьяная с кем-то чужим, сердце кровью обливалось. Однажды меня грозились избить. Поддатый друг мамы как-то пришел ко мне в комнату и начал со мной разговаривать, а потом без причины разозлился и ударил меня. Я тут же закричала и начала его пинать. Он поспешно удалился, и мама сделала ему выговор, но почему-то… почему-то она следом сказала, что я дура! Даже не знаю, просто так. Ни с чего. И такие инциденты происходили регулярно. Каждый божий день я не могла заснуть. Воздух всегда был отравлен тлетворным алкогольным запашком и дешевым табаком, даже проветривание не помогало, хоть противогаз напяливай. А помимо этого еще и эти бесконечные – бесконечные, мать его! – разговоры. Они не прекращались, бывало, до пяти утра… И я не могла глаз сомкнуть! Потом, спустя долгое время, неожиданно мама начала объявляться дома трезвой и без друзей. Ко мне вернулась ежедневная пища. А спустя еще немного она познакомила меня с этим самым Робертом, который «спас маму», по ее же словам. Далее она уж и парикмахерскую открыла снова, и всё постепенно налаживалось. Ну и сейчас, спустя несколько лет, они всё никак не поженятся, кормят меня обещаниями, а Роберт пытается играть в строгого папашу. Жалкое зрелище.

– Боже мой… – Я с трудом сдерживал слезы. Рассказанное тронуло меня так, как еще ничто вовек не трогало. – Как ты после всего, что пережила, можешь оставаться в здравом рассудке? Это всё даже представить страшно…

– Это еще не всё, хе… – как-то депрессивно сказала Мирай, и я, толком не вслушавшись, резко обнял ее. Просто прижал ее голову к своей груди.

Она никак не ожидала такого порыва нежности.

– Что ты делаешь, Рэй?.. – спросила Мирай с улыбкой, и моя правая рука начала мерно поглаживать ее волосы.

– Обнимаю тебя. Прости, что так внезапно и нагло. Я даже не знаю, как это назвать. Может, сострадание? Это же наше первое объятие, ну, в этом мире?

– Д-да… Спасибо. Мне правда приятно…

Она хотела добавить что-то еще, но не смогла. Или не захотела. Бог его знает. Мне тогда было не до этого. Я был полностью заворожён ее тяжелым рассказом и в попытке отождествить маленькое, хрупкое тело с ужасной историей чуть не разрыдался прямо во время объятия.

– Слушай, Рэй, давай проветримся? – предложила Мирай после минут двух. Мы всё еще не отпустили друг друга. – Как вчера…

– Давай. Прямо сейчас?

– Угу.

– Хорошо. Тогда не будем терять времени.

Мы поспешили было удалиться из квартиры, но на пороге нас перехватил отчим Мирай. Ядовитая усмешка застыла на его губах, сорвалась реплика:

– И куда же ты ведешь мою дочь, парень?

Я немного смутился, но смог ответить четко и кратко:

– На прогулку.

– Хех. А ты, Мирай, не говорила, что у тебя есть ухажер.

Мирай бросило в краску, она сжала кулаки, и глаза ее гневно заблестели. В эту секунду в дверях кухни появилась Маргарет Прайс, вид которой прямо твердил, что внезапный шум ее раздражает.

– Что у вас там опять?.. – Мой взволнованный вид и украшенное пластырями лицо обескуражили ее. – О, Рэй, привет! Что с тобой стряслось?

– Его побили, – отрапортовала Мирай сухим голосом.

– Да, я защищал вашу дочь от хулиганов с улицы и, естественно, получил пару тумаков, ха-ха!

Взгляд моей возлюбленной тотчас же взлетел на меня. В нем горел странный блеск, а еще я прочитал какой-то упрек.

– Да ну? Правда, что ли? – обратилась Маргарет к дочери.

Мирай скорчила кислую мину и следом выпалила:

– Ага. Он… спас меня.

От этих слов мать как будто обомлела. На ее лице ярко проявились сентиментальные черты, и глаза забегали то на меня, то на дочь. «Что-то знакомое, не так ли?» – прозвучало у меня в голове, и я самодовольно ухмыльнулся про себя.

– Дай я тебя обниму, Рэй, милый! – И Маргарет кинулась мне на шею и достаточно плотно прижала к себе. – Мирай уже говорила о тебе вчера вечером… Ваше знакомство стало для меня неожиданным и очень приятным сюрпризом. Потому что я всегда знала, что ты хороший!