Жди меня, когда небо окрасится в розовый

Как только я стал подходить к своему другу, сладкие уху звуки утихли.

– Вот и ты, – умиротворенным голосом приветствует Адам. – Как тебе дерево? Красивое, не так ли?

– Привет… – Почему-то в этот раз я несколько зажат. – Да, оно отлично дополняет интерьер.

– Что, снаружи тяжко?

– Пока да. Я здесь побуду, ничего?

– Это же твое пространство. Разумеется, будь тут, сколько душе угодно!

– А поговорить с тобой можно?..

– Естественно. Я же еще в прошлый раз говорил, что всегда поддержу тебя. Что тебя гложет?

– Ты из реального мира думаешь о самоубийстве, от этого мне очень дурно.

– Это всё из-за того происшествия на озере четыре года назад?

Я киваю.

– Знаешь… – Адам подходит ближе и берет мою руку. – Если говорить начистоту, то твоя вина, конечно, в этом безусловна. Однако тебя тогда одолели чувства. И не просто чувства, а целый ураган их. Вернее, ураган страха перед ранее невиданным. Страха совершить ошибку. Это, само собой, не оправдание, но факт. Гарри умер, следом такое же повторилось четыре года спустя, в магазине Кристофера. Почти один в один. Тебя вновь захлестнули эмоции, которые ты не в силах был обуздать. Да вот только тут ситуация уже сложнее. Будь на моем месте кто-нибудь другой, ты бы выстрелил не задумываясь, я прав?

Он смотрит на меня как-то по-особенному, с яркой хитринкой в глазах. Словно заглядывает в душу.

– Наверное… Я не знаю… – отвечаю, протягивая звуки «н».

– Брось, я же просто шучу. – Адам смеется, но мне от этого не легче.

– Не надо так шутить, – бурчу я. – Что в реальности твои «шутки» меня в дрожь бросают, что здесь…

– Ладно-ладно. Извини. В общем, твои чувства в ситуации со старшим Фоксуэллом спорны. Нельзя назвать это положительным, нельзя назвать и отрицательным. Но, к сожалению, исход плачевный.

– И что?

– В последний раз всё обернулось превосходнейшим образом. Мало того что ты выжил, так еще и спас меня, когда был в таком же смятении. Тут-то чувства тебе помогли.

– Это всё потому, что иначе бы моя жизнь испортилась еще сильнее. Что следует-то из этого?

– Просто попробуй проанализировать эти моменты. И ответь на вопрос: «Виню ли я себя всё еще?»

Я задумываюсь. Ненадолго, так как ответ очевиден.

– Конечно, да. Эти события никак не вырезать. Я был в трезвом уме: не под кайфом, не пьян… К чему вообще эти расспросы?

Внезапно Адам берет меня за рукав и припечатывает к полу, не напрягаясь. В миг падения я словно был невесом. Как лист бумаги.

– А теперь расслабься, взгляни на эту красоту! – Адам вскидывает руку. Я всматриваюсь в звезды и вскоре ощущаю, как мой собеседник пристроился рядом. – Своими расспросами я позволяю тебе разобраться со всей той пургой, что до сих пор мучает тебя и меня. Да, это случилось и этого не исправить, но если попробовать выявить плюсы из этих ситуаций, то ты разве не стал крепче и зрелей? Ты постиг горечь утраты и понял, к чему может привести твое бездействие в критические моменты, так что в будущем можно предотвращать катастрофы. Другой вопрос: хватит ли у тебя смелости оставить уже случившиеся провалы и жить дальше, не зацикливаясь на них, тем самым не отравляя себя? А впрочем, если хочешь, можешь не находить в этом смысл. Но я советую еще раз подумать над этим.

– Что думать-то? Жалеть себя я не хочу. Полностью осознаю́ свою вину.

– Но тебя это не отпускает, и ведь так и хочется послать всё и всех к дьяволу, да?

Я молчу.

– Даже я, который страдает сейчас больше всех. Ты сочувствуешь мне, а на самом деле жалеешь и даже не понимаешь, насколько эта проблема велика для меня.

– Вообще-то понимаю.

– Нет, не понимаешь! Если бы понимал, то уже давно бы вызвал мне психолога и не отходил от койки все двадцать четыре часа в сутки. Хотя что-то подсказывает, что психолог отнюдь не поможет. Ведь страх, окутавший меня, вероятно, худший из всех, такой, что любого психолога поставит в ужас, – до полной утраты личных ориентиров, уважения к себе и какой бы то ни было силы воли.

– Раз ты такой проницательный, скажи: насколько же действительно эта проблема серьезна?

– Не могу. – Адам пожимает плечами, продолжая неустанно улыбаться.

– А это еще почему?

– Я лишь часть твоего сознания. Все мои домыслы – исключительно от анализа некогда тобой увиденного и услышанного.

– Тогда откуда твое «нет, не понимаешь»?

– От тебя же. В глубине души ты всё прекрасно осознаешь, однако не хочешь принимать за правду и поэтому надеешься на лучшее, убирая подобные мысли далеко-далеко в своем разуме. Грубо говоря, против своего желания ты жалеешь себя. И снова бездействуешь.

Мне становится неприятно от этих высказываний. Я уточняю:

– Погоди, то есть ты хочешь сказать, что являешься отражением моего сознания?

– Да, причем всего. От А до Я. Знаю даже то, что ты мог уже позабыть. Не жди от меня прямого ответа на вопрос «Что творится с Адамом?».

Я поморщился. «Вроде думал, что, попав сюда, смогу позволить своему мозгу отдохнуть, но всё равно Адам устраивает мне штурм. Вернее, я сам себе его устраиваю».

– Ясно. Мне тут делать нечего. – Я поднимаюсь с пола.