Жди меня, когда небо окрасится в розовый

Я подхожу к сверкающему музыкальному инструменту и сажусь на мягкий табурет. Секунд десять тупо смотрю на семь октав и не знаю, с чего начать. Когда-то заученные песни уже давно пылью покрылись на задворках памяти. А импровизация кажется мне чем-то недостижимым для моего уровня игры. И всё же я делаю вдох и…

Мои пальцы только касаются клавиш – и уже выдают мелодию невероятной скорости. Левая рука отвечает за нижние ноты, правая – за верхние; первая задает ритм для второй, а вторая словно провоцирует первую. Я сам не осознаю, что делаю. Руки как будто бы существуют сами по себе, вкладывая в игру зрелую силу и твердость. Бодрое вступление в стиле Бетховена порывисто перетекает в спокойное, но подвижное уверенно-чистое анданте, своей красотой напоминающее созерцание алого заката на побережье бушующего моря. Вскоре я с чувством добавляю эффект третьей руки, создавая синергию двух нижних октав, не опуская основной мотив на верхней. Это длится секунд двадцать, после чего я резко перехожу на концовку, которую оглашает сильный и краткий аккорд. Еще какие-то мгновения в его замирании проживает, как далекое эхо, только что прозвучавшая мощь. Кисти рук, дрожа, плавно опускаются – они возвращаются в мой контроль.

– Вау, Рэй! А что в твоем понимании «уметь играть»? – спрашивает Адам и присаживается рядом.

– Честное слово, это был не я! Чертовщина какая-то, в меня будто дух Рубинштейна вселился.

– Видимо, это происходит всякий раз, когда ты садишься за клавишные.

– Я никогда не умел так играть… Откуда вообще эти навыки?

– Успокойся, друг. – Адам кладет ладонь на мое плечо. – Мы же говорим о музыке. На самом деле, мастерство, конечно, важно, но чувства – это тоже неотъемлемая часть игры. Возможно, то, что ты только что показал, не что иное, как демонстрация твоих внутренних переживаний.

– Но сыграно было безупречно!.. Раньше я не мог исполнить ни одну песню без хотя бы пары-тройки промахов, а песни были раза в три легче этой.

– В таком случае либо у меня на ухе медведь повалялся, либо я лицезрел чудо. Но опять же – ты справился, и этого нельзя отрицать.

– Сам же первый вариант отбросил, ха.

– Давай сыграем вдвоем.

– А? Ты же говорил…

– Я не умею. Точно так же, как и ты. – И Адам пробегает по клавиатуре, как вылитый Шопен. – Играть двумя руками здорово, но в четыре руки получается лучше. Что скажешь?

Я сглатываю ком в горле и неуверенно лепечу:

– Верно, пожалуй…

– Так присоединяйся! – И начинает превосходный танец пальцев, из-под которых вылетает фантастическая медитативная музыка. – Бери басы.

Его руки с нижней октавы перемещаются на верхние, позволив уступить моим. Я нерешительно вступаю в гармонию, однако случается то же самое, что и несколькими минутами ранее, – моя помощь только дополняет партию Адама. Наши руки в потрясающем содружестве гипнотизирующе скачут туда-сюда по роялю и извлекают из него всю полноту хрустального и блистательного звучания. Еще никогда я не ощущал свои пальцы настолько эластичными. И поначалу мне даже жутко за такой выверт реальности, но со временем тугие узлы, сжимавшие сердце, ослабевают – я проникаюсь и получаю такое же удовольствие, какое получает мой сосед.

– Вот теперь ты по-настоящему кайфуешь! – кричит Адам, не переставая бегать по клавишам. – А теперь погляди туда…

И он запрокидывает голову. Шутка сказать: качество исполнения не ухудшается.

Я повторяю за ним, и моему взору открывается космическая картина: сплошные звезды – пыль, будто кто-то разбросал белую и голубую пудру по холсту черной бумаги.

– Никогда не видел подобного неба… и всегда хотел.

– Быть в этом месте – твоя отдушина. Тут ты мечтаешь, обдумываешь свои поступки, разговоры и прочее. Тут не существует времени и всё повинуется твоим законам. И все страдания, все тяжкие мысли уходят.

В комнате тоже всё преобразилось – стали видны бордовые стены и весь белый пол начал освещаться.

– Но я тут впервые.

– И точно не в последний раз. Тебе же нравится, а?

– Очень. Это так завораживает!

– Так отдайся всему себе!

И тут наша игра достигает апогея своего совершенства. Неописуемое чувство заполоняет меня всего. Оно такое высокое: я будто бы облагораживаюсь и очищаюсь. Словно ничего лучше и быть не может. Я ощущаю такую эйфорию, что не замечаю, как виртуозная импровизация подходит к финалу.

Я заканчиваю последним. Когда Адам уже убрал руки, мои еще немного играют. Завершается всё простенькой, но звонкой кодой.

– Вижу, мои советы пришлись кстати. Рад, что тебе стало веселей.

– Спасибо, Адам. Это то, что мне было нужно.

– Ну что ты, обращайся.

– И всё же это какое-то волшебство. Мы бы ввек так не сыграли.

– Пусть и волшебство. Какая разница, если оно работает.

– Только здесь.

– И нигде больше. Не правда ли, это здорово?

С легкой ухмылкой я киваю.

Мы встаем из-за рояля и проходим немного вперед.

– Я же скоро уйду отсюда, да? – спрашиваю я, обернувшись к Адаму. Он не идет за мной дальше.

– Ага. Только это не навсегда. Ты можешь приходить сюда в любой момент, когда станет грустно. Я всегда буду готов поговорить и поиграть с тобой.

– А если я захочу остаться тут навсегда?