Желание убивать. Как мыслят и действуют самые жестокие люди

Рассказы следовали один за другим. Уоллес невозмутимо вспоминал, как набрасывался на знакомых женщин: удушающий прием, принуждение к оральному сексу, изнасилование, убийство.

Хотя общая картина его преступлений оставалась неизменной, они становились все более и более жестокими. Для удовлетворения своих потребностей ему требовалось все больше насилия и рисков поимки. У него уже не получалось утолить свои мечтания. Он утратил контроль над собой. Это было особенно очевидным в случае его предпоследней жертвы — Брэнди Джун Хендерсон.

Она была подружкой старого приятеля Уоллеса, некоего Бернесса Вудза. По словам Уоллеса, он запланировал убийство на 9 марта 1994 года, зная, что Вудз будет на работе, а Хендерсон дома с их десятимесячным сыном. Около пяти часов вечера Уоллес приехал к ним домой, сказав, что ему нужно кое-что передать приятелю. Хендерсон предложила ему зайти. Когда она отвернулась, чтобы налить Уоллесу выпить, он сдавил руками ее шею и велел идти в спальню.

Уоллес сказал, что это ограбление, и потребовал денег. Хендерсон отдала ему банку из-под чипсов, в которой было примерно на двадцать долларов мелочи, и сказала, что это единственные деньги в доме. Приказав Хендерсон раздеться и лечь, Уоллес схватил ее сына и положил ей на грудь. Во время изнасилования младенец находился между Уоллесом и его жертвой. Я сочла эту деталь особенно омерзительной, отметив для себя, что это могло быть символическим умерщвлением внутреннего ребенка Уоллеса или же олицетворять ребенка, которого он так отчаянно хотел от Мариэтты.

Закончив, Уоллес велел Хендерсон одеться, после чего задушил ее полотенцем и уложил безжизненное тело рядом с кроваткой младенца. Тот начал плакать, и Уоллес дал ему соску. Потом поискал в холодильнике питье для младенца, но ничего не нашел. Окончательно расстроился и плотно обмотал голову малыша полотенцем, чтобы тот затих. Уходя, он прихватил с собой телевизор, стереосистему и банку с мелочью. На вырученные от продажи электроники 175 долларов он закупился крэком.

* * *

Уоллес был редким случаем даже по нашим меркам. Этот отъявленный серийный насильник и убийца не соответствовал типичным чертам преступников, которые мы выявили ранее. Правда, возможно, именно поэтому ему удавалось так долго избегать изобличения. «У него просто полный набор. Я так и не услышал от него внятного объяснения, зачем он это делал», — заметил Ресслер.

Ресслер был прав — Уоллес оказался труден для понимания. Отчасти это объяснялось виктимологией и отношениями Уоллеса с его жертвами. И отчасти тем, что Уоллес был одним из первых встреченных нами темнокожих серийных убийц.

Кроме того, он придерживался взглядов и общей жизненной позиции, которые совершенно не соответствовали установленным нами закономерностям, хотя имел некоторые общие черты с себе подобными. Мы ожидали увидеть хищного волка-одиночку, тогда как Уоллес, напротив, гордился тем, что он хороший друг, даже несмотря на всю нелепость такого утверждения в свете содеянного с жертвами из числа знакомых. Он не испытывал трудностей с обретением места в жизни, но считал окружающий мир несправедливым. Порой он выказывал признаки паранойи, но это могло быть вызвано пристрастием к наркотикам. Он с самого начала понимал и даже был убежден, что однажды череде его преступлений положат конец.

А вот стремление доминировать было присуще ему в большей степени, чем другим изученным нами серийным убийцам. Именно по этой причине он выбирал жертв среди знакомых. В отличие от других, применявших насилие и контроль для исправления мнимых недостатков окружающей действительности, Уоллес не хотел привести в порядок этот мир. Ему хотелось создавать и сохранять собственную полноценную действительность. Он видел себя богоподобным, парящим над отвратительными преступлениями, которые совершает «плохой Генри» — этот его внутренний монстр. Его кропотливо изготовленный фантастический мир способствовал сокращению расстояния между его отношением к себе и к своим преступлениям.

Но в своей одержимости контролем Уоллес шел еще дальше. Акт насилия удовлетворял его потребность считаться доминантным, но этого было недостаточно для удовлетворения его базового желания чувствовать себя доминантным. Этого можно было достичь лишь абсолютным пренебрежением к чужим жизням. Переход от изнасилований к убийствам стал для Уоллеса окончательным свидетельством полновластия. Это позволило ему становиться созидателем и разрушителем одновременно. Тотальное доминирование не только преображало окружающий мир, но еще и переиначивало его прошлое, настоящее и будущее. Уоллес использовал своих жертв для переписывания собственной биографии, заглушения своего прошлого в звуках насилия и ужаса вплоть до полного исчезновения отголосков травмирующих событий детства.

Глава 17 Внутренний монстр