Желание убивать. Как мыслят и действуют самые жестокие люди

В случае Уоллеса первоисточником были его проблемы с эмоциональной жизнью. Они послужили катализатором. Это началось с близких, в первую очередь матери и жены — они были его обидчиками и в то же время его единственными положительными эмоциональными привязанностями. Выбирая жертв из числа знакомых, Уоллес пытался восстановить нарушенные эмоциональные связи своего прошлого. Такое искаженное представление о привязанности усугублялось дуализмом натуры Уоллеса. Но, несмотря на внутренний хаос, во внешнем мире он чинил насилие спокойно и собранно. Для реализации своих идеалов власти и господства он использовал ненависть, секс и убийство.

Не менее своеобразным был и образ действий Уоллеса. Он был в основном организованным убийцей. При этом преследовал знакомых, эксплуатировал друзей и употреблял наркотики для интенсификации чувства собственного величия и подавления комплексов. Очень немногие преступники обладали такой же социальной компетентностью, как Уоллес. То, что он сам чувствовал разобщенность с людьми, значения не имело. Важно было то, что он умел располагать к себе людей. В арсенале Уоллеса это было важным оружием, позволявшим безнаказанно совершать многочисленные убийства.

Я также сочла необходимым подчеркнуть значение фантазий для развития Уоллеса в детском и подростковом возрасте. Постоянное рукоприкладство матери и отсутствие отца обернулись чувством оторванности от окружающей действительности, которое в дальнейшем привело к одержимости созданием собственного мира и управлением им. Отсутствие значимых отношений с окружающими стало основой для его фантазий, а также контекстом выбора жертв. Способ самовыражения Уоллеса был уникален своей парадоксальностью и жестокостью. Он был неспособен проявить свои чувства ненависти, агрессии, мести и страха в отношениях с посторонними людьми. Поэтому и обрушивался на знакомых, обманывая их доверие. Это была его реакция на годы жизни в мире фантазий, выстроенном вокруг пустоты тяжелого детства. Он хотел самоутверждаться и нашел выход в ритуальных убийствах тех, кто выказывал симпатию к нему. Для Уоллеса это был способ увидеть себя единым целым. Именно так он чувствовал себя наиболее значимым.

В конце своего выступления я вернулась к неспособности Уоллеса разделять фантазии и реальный мир. Я объяснила, что при дуализме личности у него не получается одновременно контролировать одно и другое. Этот и другие факторы указывали на неустойчивость психики Уоллеса.

— По моему мнению, при всей тяжести совершенных им преступлений Уоллеса нельзя признать полностью ответственным за его деяния. Эти преступления были неизбежны. Они — часть его психологического склада, этого сочетания унаследованных черт и внешних воздействий. Но это совершенно не значит, что внутри Уоллеса живет какой-то монстр, в существовании которого он убежден и сам. Это значит, что перед нами сложный и глубоко ущербный человек, неспособный жить в обществе, не представляя для него серьезной угрозы.

* * *

Судебный процесс, в ходе которого выступили более ста свидетелей и было рассмотрено четыреста вещественных доказательств, продолжался четыре месяца. 7 января 1997 года присяжные заседатели признали обвиняемого виновным по девяти эпизодам умышленного убийства без смягчающих вину обстоятельств. Согласно судебному определению, «в каждом случае имели место злой умысел, заранее обдуманное предумышление и преднамеренность».

Три недели спустя, 29 января, тот же состав присяжных постановил, что Уоллес должен расплатиться за совершенные им преступления ценой собственной жизни. Объявляя меру наказания, председательствующий судья Роберт Джонстон сообщил, что она учитывает также изнасилования и множество других преступлений, вмененных Уоллесу.

Я понимала это решение, хотя и не была с ним согласна. Меня обнадеживало, что присяжные рассмотрели сорок смягчающих обстоятельств и учли больше половины при вынесении приговора. В конце концов, именно ради этого мы и выступали в суде — чтобы показать, что серийные убийцы куда сложнее, чем стереотипные злобные чудовища. Мы просили присяжных учесть психологические факторы, воспитание, всю многогранную реальность процесса развития личности и все варианты искажения этого процесса. По меньшей мере, нас услышали.

После вынесения приговора слово предоставили Уоллесу. Он обратился к родным своих жертв. Меня удивил уровень сочувствия и понимания, с которым он это сделал. Такого я от него никак не ожидала. «Никто из этих женщин, ваших дочерей, матерей, сестер, родственниц, никто из них ни в коей мере не заслуживал того, что я с ними сделал. Они не сделали мне ничего, что оправдало бы их смерти», — сказал он.

* * *

В те годы у меня почти не было времени, чтобы спокойно поразмышлять о том или ином деле. Я буквально разрывалась между подготовительной работой к новым судебным процессам, преподаванием в университете и своими сохраняющимися обязательствами перед ОПА, которым, казалось, не было конца и краю.