Железная мистерия

— Торжествуй,
             сонм
                 кличущий,
— Снаряжай,
           сонм
               плещущий,
— Направляй,
            сонм
                свищущий,
                         Наш корабль
                     в путь,
                  в даль.
— За чертой
           душ
              брошенных,
— На весах
          дел
             взвешенных,
— Навсегда
          с нив
               скошенных,
                         С золотых
               нив
          воль.
— Унесем
        их
          плавными,
Как размах
          крыл
              волнами,
Где царит
         Мать
             Полночи,
                     Глубже магм —
               к ней,
             к ней.
— Измельчим
           в пыль
                 дымную,
— Завихрим
          в зыбь
                темную,
— Запоем
        песнь
             шумную
                   На помин
                их
             дней.

Из глубин Укарвайра стремительно поднимается, проносясь мимо, нечто прямоугольное, громадное и черное, похожее на гроб.

Неизвестный, вздрагивая

Так он был отсюда?
                  И снова наверх?
    И снова в злосчастный город?..
Где же все те, кого он низверг?
    В каких еще адских горнах?..

Даймон

Они вокруг нас.

Неизвестный

Но я их не слышу…

Даймон

Они вокруг нас.

Неизвестный

Но я их не вижу!

Даймон

Взгляни на дрожанье багровых шаров,
    Качаемых в огненной влаге.

Неизвестный

Но… это ж не люди!

Даймон

         Забудь про Энроф,
    Про тех, кто дремал в саркофаге:
То были гиганты. Пигмеи — вот тут.
    Здесь каждый
                лица лишен:
Ты видел когда-то пышный парад
    Бездумных людей-машин;
Не там, но здесь — решающий плод
    Того, что любой свершил.
Есть ярусы глубже: тираны, цари,
    Псы века там платят долг,
Мучители наций, сердца-упыри,
    Предтечи и слуги Велг.

Неизвестный, молясь в нестерпимой тоске

Плачь, Великое Сердце!
              Кому из народных святилищ
Благовонным туманом
              текли славословия, — плачь!
Плачь о хлопьях чистилищ,
              о бедных уродах страдалищ,
Где вослед за страдальцем
              на муку восходит палач!
Плачь, Великое Сердце,
              о бездомных скорлупах,
Чей удел невозвратный
              мог быть строг и велик;
О мятущихся клочьях
              на последних уступах,
Обо всех, утерявших
              человеческий лик!
Плачь о гибнущих ныне —
              о живых мириадах,
Ежечасно сходящих
              по горящей стезе:
О потоптанных всходах!
              обескрещенных градах!
О садах и народах,
              обреченных грозе!..

Даймон

Готов ли теперь
               к последнему спуску:
Глубже страдалищ, в тихий Суфэтх?

Неизвестный

Я спуска просил. И не отступаю.
Сердце сгорело… Ветер подул
В душу нездешний…
                   Уж затихает
Гул Укарвайра — все голоса…

Даймон

Ты коснешься миров окончательной пыли,
Но и кладбище то — лишь полоса.

Выше и выше удаляются, замирая, звуки огненного океана; снова минуются за слоями слои; и молчание пустот, отделенных от человечества невообразимыми толщами, поглощает все. Чуть слышное шуршание, похожее на пересыпание песчаных массивов, одно говорит о жизни, еще шевелящейся там.

Неизвестный, тихо-тихо

Пустыня… Но сумрак все непроглядней…
    Только вверху — лиловатый нимб…

Даймон

Все тот же Нергал, — солнце исподнее;
    Это — скорлупы, еще шуршащие
        Внизу, под ним.

Неизвестный

Нет, не осмыслить
                 смыслом разумным…
Будет ли этим несчастным возврат?