Железная стена. Израиль и арабский мир

Через полгода ситуация будет очень плохой. С вашей стороны ситуация будет ухудшаться все больше и больше. С нашей стороны ситуация настолько плоха, что уже достигла пропасти. Будет эскалация. Вы войдете на Западный берег и захватите все города. Вы уничтожите все институты. Шарон хочет этого. Это его план. А также раис [Ясир Арафат]. . . . Шарон хочет свергнуть его и ликвидировать. . . Будет три или пять лет сопротивления, и после этого мы снова будем говорить.

В течение трех месяцев, отмечают Равив Друкер и Офер Шелах в своей метко названной книге "Бумеранг", мрачный прогноз Баргути материализовался. Когда интервью Сарны с Баргути было опубликовано, Шарон созвал секретное совещание с высокопоставленными представителями оборонного ведомства, чтобы обсудить последствия убийства Раада Карми. Гиора Эйланд с гневом говорил о том, что упущена уникальная возможность. До этого момента, сказал Эйланд, они воевали только против террористических организаций, которые не представляли большинство палестинского народа и были признаны террористическими организациями Соединенными Штатами и другими странами. Теперь же Израиль начал войну против всего палестинского народа. И на этот раз они не могли утверждать, что в упущенной возможности виновата другая сторона. Шарон слушал молча и, казалось, был равнодушен к обвинениям.

Другие представители элиты проявили большее понимание произошедшего. Четыре отставных сотрудника "Шин Бет" попросили о встрече с нынешним главой службы Ави Дихтером. Ами Аялон, Авраам Шалом и Яков Пери были бывшими руководителями службы, а Йосси Гиносар - бывшим старшим офицером. На встрече с Дихтером они не стеснялись в выражениях. По их словам, роль "Шин Бет" заключается в борьбе с террором, а не в убийстве лидеров, и на этот раз все действительно зашло слишком далеко. Со стороны службы было халатностью не принять во внимание долгосрочные последствия своих действий и не дать политическому эшелону воспользоваться возможностью перемен, убив человека, который не был "тикающей бомбой". Дихтера это не убедило. Для него террорист - это террорист, и если он не действует сегодня, то будет действовать завтра. Поэтому, если появляется оперативная возможность нанести по нему удар, он должен быть нанесен. Тема полуавтоматических заказных убийств вновь всплыла на другой встрече, что только подтвердило убежденность бывших руководителей в серьезных недостатках в принятии решений на самом верху организации и в отсутствии доверия к ней. Эти две встречи способствовали тому, что впоследствии они решили публично высказать свои опасения.

Целенаправленные убийства не привели к решению проблемы, поскольку на смену погибшим лидерам пришли новые, а гнев палестинской общественности облегчил вербовку террористов-смертников. Вербовщики ставили молодых палестинцев перед простым выбором: "Ты можешь быть таким же, как твои родители, или ты можешь воевать". Многие отчужденные и озлобленные молодые люди предпочли воевать. И так продолжалось. Опросы общественного мнения в Израиле свидетельствовали о неуклонном снижении поддержки правительства со стороны населения в результате его неспособности обуздать насилие и всепроникающего чувства незащищенности. За первый год правления правительства число убитых мирных жителей не имело прецедента, и каждая смерть вызывала гнев общественности, усиливая призывы к более жестким действиям. Особенно страшный теракт, совершенный террористом-смертником, довел ситуацию до крайности. Около семи часов вечера 27 марта 2002 г. террорист-смертник из ХАМАСа, начиненный взрывчаткой, вошел в холл гостиницы "Парк" в Нетании, где гости сидели за столом в разгар седера - ритуала, которым евреи отмечают Песах. Мухаммад Абд аль-Бассет Удех был рассерженным и глубоко религиозным двадцатипятилетним палестинцем из Тулькарема, чье желание поехать в Иорданию, чтобы жениться на своей невесте, было заблокировано израильтянами. Он вступил в ХАМАС, чтобы стать шахидом, мучеником, и пошел в смертники с целью забрать с собой как можно больше израильтян. Он остановился посреди зала, где когда-то работал, нажал кнопку на поясе со взрывчаткой и подорвал себя, убив 29 гостей и ранив около 150. Это была самая разрушительная операция смертника со времен начала интифады Аль-Акса. Министр обороны Биньямин Бен-Элиэзер позвонил премьер-министру и сказал: "Арик, послушай, произошла катастрофа". Бен-Элиэзер вспоминал, что Шарон "кипел... кипел. Он сказал: "Послушайте! Мы должны уничтожить, уничтожить! Я надеюсь, что на этот раз вопрос об избавлении от Арафата не будет стоять!" Гилад, младший сын Шарона, был свидетелем вспышки гнева своего отца после теракта. Нападения на евреев в любой точке мира расстраивали его отца, который считал себя защитником евреев. Но этот теракт был особенно неприятен из-за его масштабов и времени, а также потому, что он был премьер-министром. Шарон понял, что "это конец", и принял решение ответить решительно.