Железная цепь

Джеймс видел ее насквозь: она была занята расчетами, соображала, как подороже продать ему правду, как выкрутиться из неприятной ситуации. Он снова ощутил приступ гнева. Он знал, что нельзя оставлять эту девицу в доме, нельзя иметь с ней дело в одиночку, что следует обратиться к Конклаву, к Братьям, но стремление услышать правду оказалось сильнее. Она расскажет ему все, о чем он до сих пор мог только догадываться – расскажет ему то, что ему нужно было знать, то, что он боялся услышать.

– Пусть так, но мое любопытство недостаточно сильно для того, чтобы позволить тебе играть со мной в игры, – резко произнес Джеймс. – Ты знала, что в браслете заключены приворотные чары? Ты знала это с самого начала?

Грейс в изумлении приоткрыла рот.

– Как ты…

– Он просто заставлял меня думать, что я тебя люблю, или здесь кроется нечто большее? – спросил Джеймс и по ее взгляду понял, что стрела попала в цель. Его догадка оказалась верной, но он не испытал радости, узнав об этом; напротив, ему стало физически нехорошо. – Что он сделал со мной?

– Незачем так кричать, – холодно произнесла она. – Я расскажу тебе все – видит бог, сейчас мне уже не нужно хранить чужие тайны. – Она смотрела мимо него, в темное окно. – Однажды ночью, через некоторое время после смерти Джесса, мать велела мне пойти с ней в лес Брослин.

– Надеюсь, это имеет отношение к делу, – сквозь зубы процедил Джеймс, сдерживаясь из последних сил.

– Имеет, и самое прямое. В лесу нас встретил какой-то мужчина, закутанный в плащ с капюшоном; я не видела его лица. Он дал мне то, что мать назвала «даром». Способность заставлять мужчин поступать так, как мне хочется, и чувствовать то, что прикажу я. Когда я пользуюсь этим даром, мужчины дают мне все, что я пожелаю – от бокала вина до поцелуя и предложения руки и сердца. – Она взглянула на Джеймса. – Какая ирония! Мои чары не действовали только на тебя. Я испробовала все, но ты сопротивлялся. Мать была в ярости, чуть не убила меня, когда ты вернулся из Сайренворта в Идрис, и я рассказала ей, что ты влюблен в Корделию.

– Мне было всего четырнадцать…

– Достаточно для первой детской любви, – равнодушно произнесла Грейс. – Ты мог говорить только о Корделии. Без конца описывал мне ее внешность. Как она разговаривает, как она двигается, какого цвета у нее глаза и волосы. Как она читала тебе во время болезни. Мать пришла в отчаяние. Она воззвала к тому существу из леса, и ей дали браслет. Мать сказала, что он подавит влияние крови твоего деда, демона, которая течет в твоих жилах. И это подействовало. В тот момент, когда ты надел его, ты забыл Корделию. Ты вообразил, что любишь меня.

Стук собственного сердца казался Джеймсу оглушительным, как удары молота. Он вдруг вспомнил, как совсем недавно, в кабинете, Корделия пыталась напомнить ему то лето, его болезнь. Вспомнил ее удивленный, расстроенный взгляд, когда он сказал, что ничего не помнит.

Тогда, три года назад, он уже любил ее.

– Но браслет имел один недостаток, – продолжала Грейс. – Колдовство, которое привязывало тебя ко мне, ослабевало с расстоянием. Его необходимо было «обновлять» каждый год, когда ты приезжал в Идрис; после этого ты забывал обо всем, кроме меня, и любил меня сильнее, чем прежде. Но прошлым летом ты не приехал, и заклинание почти утратило силу.

Джеймс вспомнил, каким несчастным почувствовал себя в тот день, когда родители сказали, что не поедут в Эрондейл-Мэнор и останутся в Лондоне, чтобы помочь Карстерсам с переездом. Тогда его терзали воспоминания: прогулка по дороге к Блэкторн-Мэнору в тени раскидистых деревьев; долгие разговоры с Грейс у железных ворот; холодная вода в фарфоровой чашке, которую она приносила ему из кухни.

Но все это было ненастоящее; он жаждал не любви и нежности, а наркотика, обмана, забытья. Грейс манипулировала им с тех пор, как они были детьми. Джеймс почувствовал, как все тело его напряглось; так бывало в минуту опасности, перед сражением. Гнев с новой силой разгорелся в его душе.

– Значит, за этим ты приехала в Лондон? – выплюнул он. – Чтобы натянуть поводок? Грейс, зачем? Я знаю, что твоя мать безумна, что горе лишило ее рассудка. Но зачем ей было идти на все эти хитрости, зачем заставлять меня думать, будто я в тебя влюблен?

– Ну как же ты не понимаешь! – воскликнула Грейс, и Джеймс подумал, что впервые в жизни она, наконец, ведет себя перед ним искренне, не скрывает своих истинных эмоций. – Из-за него. Из-за Велиала. Все это было сделано для того, чтобы услужить ему. Он хотел контролировать тебя, а она хотела, чтобы ты испытывал страдания – и вот оба получили то, что им было нужно.

Джеймсу показалось, будто его ударили кулаком в грудь.

– Велиал, – повторил он. – Это он был там, в лесу? От него ты получила это… это проклятье?

– Как я уже тебе сказала, он назвал это «даром», – очень тихо произнесла Грейс.

Услышав эти слова, Джеймс окончательно рассвирепел.

– Давно ты знаешь, что Велиал – мой дед? Может быть, ты узнала об этом раньше меня?

Грейс отрицательно покачала головой.