Железные желуди

- Вячку все знают, - сказал Изяслав. - Такие люди живут вечно, как боги. Вот у кого, дети мои, надо учиться верности и мужеству. Будете такими, как он, - никогда враг не ступит на новогородокский детинец, на курганы, в которых лежат кости наших прадедов. Однако еще кое-что о рыцарях. В битве под Шяуляем чуть ли не до последнего вырубили меченосцев вои тамошних коренных племен. Те намазали пятки и айда просить Римского Папу, чтобы спа­сал: присоединил к Тевтонскому ордену. Папа внял прось­бе - повелел им всегда и всюду носить белые плащи с чер­ным крестом. Идут эти крестоносцы войною великой на пруссов, потому что пруссы, как и родичи их, жемайтийцы и литва, - язычники, по-ихнему, нехристи. А теперь глянь­те сюда. К югу от пруссов живут мазуры с ляхами, плодо­витый, справный народ. Молятся они Христу, платят деся­тину и святопетрик - сбор на поддержание огня в лампаде, что денно и нощно горит в храме святого Петра в Риме. За Берестейской землею лежит страна волынян и галичан, единоверцев наших. А еще дальше - угры, чехи... Сколько их, разных народов, живут рядом с нами, а не рядом, так под одним с нами небом! Народ синь, что населяет степи и горы в той стороне, где восходит солнце, говорит: "Нет большего несчастья, чем не знать границ своей страны". Вот поэтому я и приказал принести карту. Смотрите, сыны, запоминайте. - Он умолк, потёр лоб, решительно тряхнул головой. - Каждый несет свой крест. Мой крест - Новогородок, земля Новогородокская. Славы и силы хочу для Новогородка. Пусть черви заведутся в глазах у того, кто по­мыслит увидеть гибель и позор Новогородка, кто десницу вознесет над землею наших дедов и прадедов. Доверимся же во всем Богу, ибо Господь наш выше голов наших и Земля жива и красна Его промыслом.

Князь осенил себя крестом. Перекрестились и оба сына. Из широкогорлой ромейской амфоры, стоявшей в углу светлицы, князь достал пожелтевший, свернутый в трубку пергамент, развернул его, найдя нужное место, сказал Не­красу:

- Это писание мудреца Ефрема Сирина. Читай вот отсю­да.

Некрас, преодолевая волнение, начал читать:

- "Проходит день, за ним наступает второй, и когда ждешь - не гадаешь, глядь - смерть уже стоит над головой твоей. Где мудрецы, написавшие книги и писаниями своими наполнившие мир? Где те, кто приводили в изумления мир своим словом и своими лицами, очаровывали своим глубокомыслием? Где те, которые кичились дорогим убранством, почивали на пурпурных ложах? Где руки, кото­рые украшал жемчуг? Где те, перед приказами которых немели и которые подчиняли себе землю угрозой своей власти? Спроси землю, и она покажет тебе, где они; спроси у могил, и они тебе покажут, куда те положены. Вот все они вместе лежат в земле, все обратились в прах, и не отличишь, где останки богатого и где тлен убогого. Видел я, как жадная могила пожирает их плоть и не может насытиться: чем больше покойников в нее уходит, тем шире распахивается пасть. Несчетные тысячи лежат там и богатых и бедных, несчетные сонмы видел я лежащих там. Тихо почивают они в гробах..."

- Хватит, - сказал Изяслав, и Некрас тотчас умолк. Далибор словно окаменел от услышанного. Холодящий ужас сжимал его сердце. Сколько поколений ушло во мрак, а он, Далибор, который еще ни сечи доброй не видел, ни жен­щины не приласкал, хочет постигнуть непостижимое, хочет что-то понять в кратковременной земной жизни. Зачем отец велел Некрасу читать этого Сирина? С недоумением смот­рел княжич на отца и видел суровое лицо, строгие прищу­ренные глаза, которые - он только сейчас отметил это - почти никогда не улыбаются. Темные, да-да, не знающие улыбки отцовские глаза помнятся с зеленых мальчишечьих лет. Какое-то бесконечное ожидание и какая-то сосредото­ченность в них.

- Вот что такое жизнь, сыны, - молвил Изяслав. И сразу о другом: - А ты, Далибор, начинай собираться в путь. Че­рез три дня к Миндовгу поедешь.

Тот послушно кивнул.