Железные желуди

- Красивая, - согласился Волосач. - А знаешь, когда че­ловек красив бывает? Когда на душе у него спокойно, ко­гда ничто душу не ранит. Много повидал я людей. Маль­чонкой бегал тут еще в ту пору, когда пуща засевала поле вокруг Новогородка диким семенем. Скольких князей зна­вал! Был у самого Криве-Кривейты, пока не прогнали его крыжаки из-под светлого дуба. Я сидел на Темной горе, ох­ранял Перунов огонь, и все мне настолько верили, что женщины целовали мои следы на снегу. Великое множест­во людей живет на земле, и мало среди них красивых, отто­го что души их в смущении, оттого что смерти боятся. Не гневайся особо на меня, княжич Далибор, но скажу, что и ты не дюже красив.

При этих словах вещуна Далибор зло сверкнул глазами. Младший же его брат даже кулаки сжал. Дружны были княжичи, держались всегда вместе, как повязанные, и когда обижали одного, боль обиды въедалась в сердце другому.

- Молчать, дупло дубовое! - гневно сказал Некрас, вплотную подступая к вещуну. Такими словами - "дупло" да еще "дубовое" - христиане всегда клеймили неверных, детей Перуна. Но Волосач как ни в чем не бывало смотрел на княжичей, сидел себе и даже успевал ловить в свой заго­релый кулак мух, что назойливо вились над ним.

- Не дают, твари, покоя, - словно пожаловался. - А ты, княжич, не гневайся. Говорю так, потому что силу в тебе угадываю - кремневую, железную. Славная судьба тебе на­значена. Через все ты пройдешь, все изведаешь. И радость , встретишь, и боль, и измену. Помни, что жизнь - постоянная измена. Вечер изменяет утру, старый человек изменяет самому себе, каким был в малолетстве. Эту мудрость я от Криве-Кривейты услышал. А ты ее запомни.

- Бог отнял у него разум, - приглушенно сказал Некрас Далибору. Но тот жадно внимал словам вещуна.

- Скажи, что мне суждено? - спросил, пристально глядя на Волосача.

- Голову твою в княжьей шапке зрю, - твердо ответил ве­щун. - Новогородок в великой силе и в великой славе зрю. Державу могучую зрю, которую из пепла и крови подымешь, выпестуешь вместе с твоими единомышленниками.

Глаза у вещуна вдохновенно горели, щеки налились жа­ром. Он сверлил княжичей взглядом, нагонял на них страх и одновременно притягивал к себе, словно на невидимом аркане.

В это время послышался скрип колес, и все трое увидели возок с лубяным верхом. Небольшой, но крепконогий ме­ринок, взмахивая хвостом, резво трусил по зеленой лужай­ке. Мухи донимали его, припекало солнце. Возчик, подъехав к ним вплотную, снял плетеную из камыша и сосновых корешков круглую шапку, поклонился.

- А где Иван? - строго спросил у него Волосач.

- Иван велел передать, что хватает у него забот и без те­бя, - не моргнув глазом, ответил возница, который оказался светловолосым мальчонкой с озорными глазами. - Иван приказал отвезти тебя на Темную гору. Давай-ка помогу сесть.

- Помоги, помоги, - охотно согласился Волосач и, уже восседая на возке, сказал княжичам: - Разными дорогами пойдете вы, братья. Дружите, не чурайтесь забав в золотом детстве вашем, пока не разведет вас навечно жизнь. Вы задумывались, почему реки текут в разные моря? Почему Неман правит путь к варягам, а Днепро - к грекам? Не знаете? То-то и оно. А ты, княжич Далибор, приходи ко мне на Темную гору. Слово хочу тебе сказать.

- Что за слово? - спросил Далибор.

- Слово из тех, что говорятся с глазу на глаз, при свя­щенном огне, под зеленым дубом. Только тебе и небу мож­но слышать его.

-У-у, вурдалак старый! - не выдержал Некрас. - Не жди, никто к тебе не пойдет. Будь я новогородокским князем, лежать бы тебе в Немане с каменюкой на шее.

- Золото плавится огнем, а человек - горем, - загадочно ответил ему вещун. - Потому ты и не князь, а только кня­жич. И всегда будешь им. Есть великие мужи, такие, как твой князь-отец, милосердный Изяслав, а есть мышья по­рода, что юлит, попискивает у мужей под ногами. Запомни это.

Волосач взял из рук у мальчика-возницы хворостину, по­казал ее меринку, и возок, скрипя и покачиваясь, покатил по зеленой лужайке. Разъяренный Некрас рванулся было вслед, но Далибор придержал его за плечо. Княжичи стояли и смотрели, как конские копыта сбивают с цветов желтую пыльцу, как подскакивает возок, как подскакивают вместе с ним две спины: одна узкая, мальчишечья, гибкая - ни дать ни взять молодой росток осокоря, вторая пошире, но уже согбенная старостью: солнцеворот-второй - и скрючится в три погибели.