Железный Человек. Латная перчатка

Сирша начала фантазировать о том, как появится в Европейском суде и будет объяснять, что это все не ее вина, что на самом деле она всего лишь пыталась спасти сестру Лиз и нескольких африканских девочек.

«Может быть, я и в самом деле страдаю ме- такогнитивной наивностью», – решила она.

Неожиданно голову подняла бесстрашная часть личности Сирши.

– Выше нос, девочка моя. Пока еще никто не умер. Старку, возможно, удалось спастись. И есть вероятность, что он всех спасет. Разве ты хотела бы отправиться в могилу со всеми этими смертями на твоей совести? Особенно если они пока еще не умерли, и у тебя есть шанс их спасти.

«Нет, – решительно подумала она, – не хотела бы».

Итак, как ей выбраться отсюда? Для такой умницы, как она, выход всегда найдется – например, каким-то образом перехитрить террористов.

Как оказалось, перехитрить следовало только одного из террористов – Вихрь Жук, которую послали с единственной целью: убить юную доверчивую Сиршу Тори. Сердцем Жук воспротивилась этому. Не то чтобы ей не доводилось убивать раньше, но она была скорее лихачкой и гонщицей-угонщицей, чем убийцей.

«В конце концов, прозвище у меня не Мокрушница Жук», – подумала она.

Ее раздражало, что Мандарин так неразумно распределяет обязанности, но она быстро запрятала эти мысли поглубже, потому что многие верили, что Мандарин обладает телепатическими способностями, а он не потерпит неподчинения, даже в мыслях.

Но не расстраиваться из-за подобного поручения было сложно.

В конце концов, кому нравится убивать детей?

Никому, разумеется. Разве что Фрэдди Левеку, который чувствовал себя счастливым, только когда душил кого-нибудь голыми руками.

– Нет ничего пг’екг’аснее ощущения, когда жизнь уходит из тела человека, – признавался он недавно, и ему пришлось повторить фразу несколько раз, прежде чем она его поняла.

Вихрь содрогнулась. Жизнь уходит из тела. У нее не было никакого желания испытать это «пг’екг’асное» ощущение. Она надеялась избавиться от малышки быстрым выстрелом в затылок. Ирландская девочка даже не успеет заметить, что Жук к ней приблизилась.

Вихрь припарковала квадрик во дворе и стремительно и энергично направилась к подземелью по покрытым солью плитам. Когда-то тюрьма была основательно отремонтирована, но сейчас все окончательно развалилось. Постоянные шторма буквально сотрясали остатки здания до оснований. Люди ушли отсюда десятки лет назад – все кроме Сирши и ее безумного дедушки, – а в следующем столетии здесь, вероятно, не останется уже ничего выше уровня моря, и чайкам негде будет вить свои гнезда.

«Это место меня с ума сводит, – подумала Вихрь. – Все эти хрипы, брызги волн, подземные толчки. Скорее бы уже уехать отсюда».

Лучше всего, решила она, отвести девочку в гавань и притвориться, что они садятся в лодку. Потом быстро достать оружие – и вот ирландка уже покоится на дне морском.

Просто и чистенько. Даже тело не нужно хоронить.

«Надеюсь, она упадет в воду лицом вперед, – продолжала размышлять Вихрь. – Так что мне не придется видеть ее глаза».

А потом она подумала: «Почему это я размышляю на английском? Пора мне съездить на каникулы в Киев».

Она замедлила шаг у спуска, который вел в подземелье, и погладила ствол «Зиг-Зауэр Р220», покоящегося в кобуре у нее под мышкой.

«Не подведи, малыш», – обратилась она к пистолету. Впрочем, она была уверена, что он не подведет. «Зиг» прошел с ней через бесчисленное количество перестрелок и без колебаний выполнит свою задачу и сейчас.

«Это я буду колебаться», – осознала она.

Но все сомнения растворились в тот момент, когда Вихрь спустилась вниз к камере Сирши Тори и никого там не обнаружила. Первая мысль, которая промелькнула в ее голове, была из тех иррациональных соображений, которые посещают наш мозг в моменты паники: «Ирландская девочка исчезла. Похоже, она фея-лепрекон».

– Лепрекон! – выпалила она.

Следующее ее предположение было куда более разумным.

«Она под кроватью. Девочка просто прячется под койкой».

Вихрь злилась на себя за то, что выкрикнула «лепрекон!» и подсознательно перенесла свое раздражение на Сиршу.

– Глупая девчонка! – произнесла она. – Ты мне только работу упрощаешь.

Жук яростно влетела в камеру, но даже злясь, она не переставала быть профессионалом и достала пистолет, заранее готовясь к любой неожиданности.

– Ладно, малышка. Немедленно вылезай оттуда.

Но никакого ребенка из-под кровати не появилось, а больше его нигде быть не могло. Камеру образовывали три каменные стены и прутья решетки с четвертой стороны, посреди каземата стояла лишь армейская кровать. Вихрь подумала о том, чтобы стрелять сквозь кровать, что уж точно бы нейтрализовало любого, кто под ней спрятался. Но стрелять в кровать – значит признать, что какой-то ребенок смог так сильно ее вывести из равновесия. Вместо этого она взяла кровать за края и резко ее приподняла – именно этого девочка от нее добивалась.

Где-то за полчаса до того, как Вихрь Жук спустилась к ней в камеру, Сирша Тори вдруг осознала, что ее давно уже беспокоили пружины в каркасе кровати, еще тогда, когда вместе с ней в камере сидел Тони Старк.