Железный Гулаг

– Я никого не убил. К счастью. И ты, Николай прав, скрывать что-то в нашем положении уже бессмысленно. Но поймёте ли вы меня? Вот в чём вопрос. Приговорили меня к высшей мере наказания за бунт, поднятый на военном боевом корабле. Конечно, я не заслужил столь сурового наказания. Но советская политическая и военная машина не могла меня оставить в живых. Ведь я покусился на самое святое – на их власть. Цель у меня была одна единственная – выступить по телевидению с разоблачением всего прогнившего сегодняшнего режима, а после потребовать изменение государственного и общественного строя, с заменой правительства….

– Ого! Это ты лихо замахнулся, – «Мокрый» прищёлкнул языком в знак удивления и восхищения.

Капитан не отреагировал на реплику и продолжил:

– У любого простого человека в нашей стране есть понимание о том, что мы плохо живём. Взятки, блат, воровство, продвижение по службе за счёт высокопоставленных родственников, решение любых вопросов по телефонному звонку свыше и тому подобное. А, уж, об офицерской чести забыли давно и не вспоминают. Каждый рабочий или крестьянин, солдат или интеллигент откровенничают друг перед другом о своих оппозиционных амбициях у себя на кухне. Но встать и честно заявить своё видение положения не может никто. Боятся. Буквально в открытую чиновники от Политбюро разворовывают страну, исказили до неузнаваемости коммунистическое учение. Полностью пошли другим курсом. От этого – не эффективность экономики, а значит и обнищание народа в целом. Я когда закончил Военно-политическую академию, то, как будто, прозрел. Всё вдруг стало ясно, как белый день. Идеи Маркса, Энгельса, Ленина втоптали в грязь. Само понятие коммунизма опошлили и опозорили перед всем миром. Приспособились вольготно жить, держась за свои портфели, принимая безответственные государственные решения. А обыкновенные люди существуют, перебиваясь от зарплаты до зарплаты, и ненавидят власть.

В общем, я тогда для себя всё решил – буду выискивать возможности для публичного выступления. У меня к тому времени уже была готова своя программа, в основе которой лежала полная реформа политического и экономического положения нашей страны. Во-первых – многопартийная система, во-вторых – свобода слова, в-третьих – честные открытые выборы, как в партии, так и в стране.

После академии меня назначили замполитом на боевой противолодочный корабль. Я постепенно, в течение двух лет, начал подготавливать личный состав к своим взглядам и пониманию сегодняшнего положения в стране. Большая часть матросов и офицеров разделяли моё мировоззрение. Они первый раз в жизни общались с таким не правильным замполитом. Как уже было сказано, общаться в камбузе – одно, а решиться и выступить – совершенно другое. Но к моему большому удивлению, меня поддержали все матросы и большая часть офицеров. Восьмого ноября, два года назад мы организовали общее построение на палубе корабля, и я зачитал своё воззвание и план действий. Не согласным, коих оказалось не так много среди офицерского состава, предложили спуститься вниз в каюты. Капитана корабля, я нейтрализовал заранее, заперев его в нижнем помещении. Правда, одному мичману удалось спрыгнуть за борт и добраться до ближайшего судна. Но это ничего не меняло. Я уже передавал по всем каналам связи наши намерения. Решили идти в Ленинград, и там требовать предоставить мне возможность выступить по телевидению с критикой на действующую власть.

Валерий Михайлович остановил своё повествование и полез в баул за новой пачкой сигарет. Я смотрел на него, как заворожённый. Капитан не был похож на революционного лидера с первого взгляда. То, что он – офицер советской армии, соответствовало его внешности, но что – бунтарь, никак не вязалось в моём сознании.

– Скажи ка мне, Валера, – «Мокрый», на правах хозяина взял слово, – ты говоришь, служил на боевом корабле. Значит, и пушки у вас были? Ну, снаряды там, торпеды всякие.

– Нет, не было. Весь боекомплект, кроме личного оружия, мы выгрузили на береговых складах специально, чтобы обозначить наше мирное выступление.

– Дальше можешь не рассказывать, – Николай сплюнул на бетонный пол, – Я сам продолжу. Через три четыре часа военные начали вас расстреливать с воздуха и кораблей, требуя остановиться и сдаться. И после первых выстрелов, вся смелость ваших морячков поиссякла, и они тебя продали. Правильно?

– Ну, как-то так…, – капитан запнулся от неожиданного комментария «Мокрого» и удивлённо посмотрел на него.

– Дурак ты, Валерий «Михалыч»! Прости меня, конечно, но другого определения тебе нет. Вроде, говоришь, академии заканчивал, должен умным быть. Может ты и умный, но опыта жизненного ноль, как и понимания сегодняшней действительности. Вот, скажи честно нам с Лёхой, положа руку на сердце, во сколько процентов ты сам оценивал успех вашего предприятия?

– Процентов на семьдесят. Мы же не вооружённый переворот собирались сделать, а мирно выступить, указав на ошибки власти. У меня и в мыслях не было, что они отдадут приказ на уничтожение.