Железный волк

Гриф вошёл в комнату вслед за ней и остановился перед картиной на стене, склонив голову набок.

– Работа прабабушки, – сказала Юва. – Силы Саннсэйр.

Он посмотрел на Юву, и в его белых глазах появился игривый дымок.

– Сила Саннсэйр. Я знал, что нравлюсь ей больше, чем она была готова признать.

Юва присела за стол. Гриф опустился напротив неё на место, где обычно сидела мама, и заглянул в шкатулку с картами. Он вынул коготь чтицы и покрутил его в руках, как любопытный ребёнок. Его настоящие когти касались фальшивого когтя чтиц, которым те прокалывали пальцы просителей.

Не он ли вдохновил их использовать для этого коготь? Мысли об обширности сфер жизни, на которые оказал влияние Гриф, грозили окончательно сломить Юву. Пальцы нащупали царапины на деревянной поверхности, и она крепко уцепилась за это зыбкое ощущение реальности. Гриф прожил дольше, чем должно жить любое существо. В его венах текла кровь, дарящая вечную жизнь, раны на нём затягивались сами по себе, а ещё он отключал людей когтями.

– Что именно ты хочешь узнать? – спросил он.

Юва сделала глубокий вдох.

– Рюген сказал, что больные волчьей хворью могут выжить. Это правда?

– Да, это возможно. Если больной получит достаточно моей крови, он станет одним из них.

– Долговечным?

– Возможно. Всё зависит от того, насколько он силён и как глубоко его пожрала скверна. Почему ты спрашиваешь? Ты хочешь наградить его бессмертием?

Тень горькой ухмылки на его лице не оставила сомнений в том, что он думает об этой идее.

– Конечно нет. Никто не должен жить вечно.

Гриф пожал плечами.

– Тогда он приговорён к смерти. Если не станет долговечным и не перестанет принимать кровь.

Юва потёрла глаза и попыталась сфокусировать взгляд на чём-то другом, не на Грифе.

– Что будет, если он перестанет?

– Я уже рассказывал тебе: именно этого вардари сейчас боятся. Без свежей крови их тело станет гнить. Если человек пробыл долговечным недолго, он может выжить. Но сомневаюсь, что этот парень сможет – немногие способны. От боли он полез бы на стенку. Чем дольше человек пробыл долговечным, тем хуже ему будет. Как думаешь, почему я позволяю им пить мою кровь?

Его улыбка сделалась опасной, и она поняла, что так долго удерживало его в живых.

Он надеялся получить свободу, только чтобы увидеть, как они все сгниют…

Она изо всех сил старалась мыслить ясно.

– Но… Рюген сказал, что это вардари платят Броддмару за зубы и кровь. Что это они охотятся на больных. Что-то тут не сходится! Волчьей хворью заболевают после приёма их кровавых жемчужин, получаются своего рода… новорожденные долговечные, а в таком случае…

Гриф положил руку на стол и приготовился встать.

– В таком случае, они убивают своих.

Юва почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Это же как убивать собственных детей, какой кошмар! Почему?

– Понятия не имею, и я собираюсь задержаться здесь, чтобы выяснить. Где выход? – он поднялся и вышел в зал.

Юва перепугалась. Она бросилась за ним и схватила за руку.

– Подожди! Ты не можешь просто взять и уйти, они убьют тебя. Или снова поймают, и тогда мы проиграли!

– Да пожалуйста, пусть попробуют.

– Гриф, чёрт возьми! Город не такой, каким ты его помнишь!

Он остановился, и она ухватилась за соломинку.

– Я понятия не имею, каким здесь всё было шестьсот лет назад, но я знаю, что многое изменилось. Ты не можешь просто пойти к камням или встать посреди улицы и позвать Нафраима, как безумный дикарь!

Казалось, он размышляет над значением этого слова, а она пыталась найти объяснение, которое будет ему понятно.

Крыша! Я могу ему всё показать!

Юва схватила его за руку и потащила за собой. Когти коснулись её ладони, и она отдёрнула руку. Она хорошо помнила, как он отверг её.

– Если хочешь выйти наружу, мы выйдем, – сказала она. – Пошли, ты всё увидишь.

Они поднялись на чердак, пробрались между сундуками, старым ткацким станком и всяким прочим барахлом. Нити основы покрылись пылью. Юва сомневалась, что Саннсэйры когда-нибудь пользовались ткацким станком – скорее всего, он остался здесь от старых хозяев.

Гриф остановился у ржавого капкана на лисицу, глаза его потемнели.

– Он старый. Пошли. – Юва открыла дверь, и морской ветер в тот же миг охватил её. – Осторожнее у края, а то тебя кто-нибудь увидит, – бросила она через плечо.

Она засунула ноги в меховые тапки и вышла на крышу.

Дождь усилился и принёс с собой снег, вдоль полуразрушенного ограждения росли сугробы. Грифу пришлось нагнуться, чтобы выйти на улицу. Он шлёпал босыми ногами по растрескавшимся каменным плиткам, затем остановился в самом центре крыши и поднял глаза к небу.

Юва поняла, что это для неё они всего лишь вышли на крышу, а он вышел наружу впервые за сотни лет.

Мокрые снежинки целовали его спину и таяли на коже, как будто плакали от встречи с ним. Юва закрыла глаза и сделала вдох, такой глубокий и искренний, что его сердце разрослось в её груди. С каждым ударом оно раздувалось, и Юве стало казаться, что скоро её порвёт на части.