Железный занавес. Подавление Восточной Европы (1944–1956)

Но не все умели просчитывать, соизмерять и продумывать. Иногда подавляемые религиозные чувства спонтанно прорывались наружу.

Наверное, самая значительная вспышка такого рода произошла в 1949 году в польском городе Люблине. Все началось летом, 3 июля, когда местная монахиня заметила перемену в лике Девы Марии на иконе в городском кафедральном соборе. Мадонна — копия знаменитой Черной Мадонны из Ченстоховы, наиболее почитаемой польской иконы, — казалось, плакала. Монахиня позвала священника. Тот также засвидетельствовал чудо, и оба стали беспрестанно молиться перед иконой. Их примеру последовали другие верующие. С изумительной быстротой — телефонов тогда почти не было — новость о чудесных слезах Святой Девы распространилась по городу. Вечером из-за собравшейся толпы двери собора нельзя было закрыть.

В последующие дни информация разошлась по округе, и вскоре к собору стали стекаться паломники со всей Польши. Конечно, о чуде не объявляли публично, а режим делал все возможное, чтобы сбить волну религиозного энтузиазма. Власти блокировали общественный транспорт, направлявшийся в город, а вдоль дорог расставили полицейские посты, мешавшие тем, кто продолжал путь пешком. Но все эти меры оказались бесполезными. Очевидец тех событий вспоминает: «Был июль 1949 года. Поскольку продажу железнодорожных билетов в Люблин уже приостановили, мы впятером отправились в город пешком. Добравшись до собора, мы остались возле него на ночь. К утру тут была уже многотысячная толпа, и около семи часов люди начали выстраиваться в очередь, ожидая, когда откроют церковные двери. Спустя некоторое время пришел полицейский и увел священника, но люди продолжали ждать. Затем снова пришли полицейские и забрали ключи от церкви, но верующие по-прежнему не расходились. Вскоре к нам вышел епископ, который сказал, что надо расходиться, так как собор не откроют. Люди были потрясены этой новостью, но продолжали петь религиозные гимны и молиться. К обеду я оказался у бокового входа в собор и поначалу не понял, что там происходит. Потом стало ясно, что толпа выламывает двери, я бросился на помощь, а люди пели, молились и кричали: „Не смейте закрывать нашу церковь!“» В конце концов этот человек вошел в собор. Он увидел светящееся лицо Девы Марии, по щекам которой катились кровавые слезы. «Я уверен, что это было истинное чудо», — записал он потом[1240].

Коммунистические власти оказались в сложном положении. Сначала они воспрепятствовали тому, чтобы эта история попала в газеты, надеясь, что все разрешится само собой. Но паломники прибывали, людей становилось все больше, и вскоре коммунисты сменили тактику. 10 июля началась специальная операция: в Люблин для поддержания порядка прибыли более 500 полицейских из Варшавы и Лодзи, а газетам дали указание начать кампанию по дискредитации чуда. Паломников называли не крестьянами (в коммунистическом лексиконе это слово имеет позитивную окраску), а «толпой безграмотной деревенщины, спекулянтов и торгашей», наживавшихся здесь на торговле водкой по вечерам. Изучив чудотворный образ, власти официально заявили о том, что икона была повреждена во время войны, какие-то отметины на лике Мадонны появились из-за сырости. На церковных лидеров, включая самого кардинала Вышинского, оказывалось давление: их заставляли объявить чудо фальшивым. Опасаясь, что на паломников могут обрушиться репрессии, духовенство попросило верующих разойтись.

Но верующие не расходились, а перед входом в собор появились палатки. В следующее воскресенье, 17 июля, произошло неминуемое столкновение. Местные коммунисты организовали демонстрацию на одной из центральных площадей. Ругань в адрес «реакционного духовенства», усиливаемую мегафонами, можно было слышать во всех городских церквах. В одной из них — в костеле капуцинов — богослужение началось с пения гимна «Нам нужен Бог!». Когда месса подошла к концу и люди вышли на улицу, начались аресты. Прихожане пытались прятаться в близлежащих переулках, но весь центр был блокирован полицейскими, которые вылавливали верующих и заталкивали их в армейские грузовики. По замечанию одного историка, эта сцена ничем не отличалась от нацистских облав, проводимых в Люблине совсем недавно. Одних задержали на несколько часов, но были и те, кто оставался в заключении три недели[1241].