Железный занавес. Подавление Восточной Европы (1944–1956)

На протяжении следующих нескольких лет новая служба безудержно расширялась. В декабре 1944 года она насчитывала около 2500 сотрудников; к ноябрю 1945 года их было уже 23 700, а к 1953 году — 33 200[240]. Едва ли кто-то из этих новоиспеченных службистов соответствовал стереотипу типичного агента, со временем сложившемуся в коммунистической Польше: «натренированный фанатик, прекрасно образованный, скорее всего, еврей». В реальности Служба безопасности первых послевоенных лет была чисто польской по этническому составу сотрудников и почти целиком католической по их религиозным убеждениям. В 1947 году 99,5 процента ее персонала составляли польские католики. Евреев было менее одного процента; их численно превосходили даже этнические белорусы[241]. Так, из восемнадцати агентов, начинавших работать в Люблинском региональном управлении, среди поляков, украинцев и белорусов оказался лишь один еврей[242].

Отнюдь не блистая физической формой, новые рекруты в подавляющем большинстве были и необразованными. В 1945 году менее 20 процентов из них имели образование, выходящее за рамки начальной школы. Даже в 1953 году лишь каждый второй окончил шестой или какой-то последующий класс. В то время большинство офицеров службы безопасности составляли дети польских рабочих и крестьян. Совсем немногие вышли из семей, которые считались «буржуазными», а представителей интеллигенции в их рядах вообще не было[243]. Хотя в большинстве своем польские чекисты к 1947 году состояли в коммунистической партии, почти никто из них не имел какого-либо политического прошлого.

Из истории Чеслава Кищака, одного из самых видных польских сотрудников спецслужб, можно сделать вывод о том, что этих людей, по-видимому, мотивировала не столько идеология, сколько возможность быстрого продвижения по социальной лестнице. Этот человек, который, будучи министром внутренних дел Польской Народной Республики, отвечал в 1981 году за введение военного положения, родился в 1925 году в бедной южной Польше в семье фабричного рабочего, на протяжении 1930-х годов не имевшего работы. После оккупации страны нацистами его, польского подростка, сначала забрали в трудовой лагерь, а затем, после сложных перипетий, отправили на принудительные работы в Австрию. В 1943–1945 годах он, по его собственному свидетельству, жил в рабочих бараках в Вене, где был единственным поляком среди хорватов, сербов и других. Многие из его товарищей являлись коммунистами. До 7 апреля 1945 года, когда советские войска освободили восточные районы Вены, он работал на австрийской железной дороге. Довольно скоро, рассказывает он, «красноармейцы подхватили меня, усадили на танк, и я показывал им Вену, поскольку хорошо знал здешние места». Познания в русском и немецком позволили ему поступить в переводчики. Вот так в двадцатилетнем возрасте, имея только начальное образование, он стал живым талисманом красноармейцев, курсирующим по побежденной Вене на броне советского танка[244].

Вскоре Кищак вернулся в Польшу с документом, подтверждающим его членство в Австрийской коммунистической партии. Он сразу же вступил в Польскую коммунистическую партию, которая отправила его в школу Службы безопасности в Лодзи. Затем, как рассказывает сам Кищак, его командировали в Варшаву для продолжения специальной подготовки. Вступив в новую польскую армию, он быстро стал сотрудником ее военной разведки, во главе которой первоначально стояли исключительно русские. Лишь позднее к руководству допустили поляков. И хотя сам Кищак в этом не признается, ходили слухи, что он поддерживал отношения с советскими разведывательными службами.

В 1946 году Кищака направили в Лондон. Перед молодым человеком, которому был всего двадцать один год, вновь открылись исключительные возможности. Он повествует об этом эпизоде вполне благодушно: «Мы хотели, чтобы остатки польской армии, остававшиеся в изгнании, вернулись в Польшу вместе со всем их вооружением. Это было бы хорошим жестом по отношению к коммунистической Польше… В то время в стране торжествовал дух национального единения: правительство поддерживало церковь, а церковь поддерживала правительство… Польша была добра ко всем: она давала крестьянам землю, обещала высшее образование, строила новые школы». Помимо этой основной задачи, в Лондоне Кищак занимался «обычной разведывательной работой», собирая информацию о британской армии, о местных поляках и особенно о тысячах польских солдат, которые в годы войны сражались с гитлеровцами в составе британских вооруженных сил.