Железный занавес. Подавление Восточной Европы (1944–1956)

К несчастью для Томпе, у него уже был соперник. Примерно несколькими днями раньше будапештский комитет Венгерской коммунистической партии учредил департамент политической полиции. Его возглавил Габор Петер, вступивший в партию в 1931 году и с тех пор часто посещавший Москву. Среди тех, с кем он встречался в советской столице в 1930-е годы, были Кун и другие ветераны венгерской революции 1919 года, а его супруга Йолан со временем стала личным секретарем Ракоши.

Петер имел давние связи и с НКВД. До войны он занимался организацией подпольных связей, помогая среди прочего налаживать контакты между заключенными коммунистами и их семьями в Вене и Будапеште. По его собственному (и не слишком скромному) мнению, он давно собирался возглавить послевоенную политическую полицию, полагая, что эта работа ему едва ли не гарантирована. У Петера были некоторые основания рассчитывать на это. В то время как Томпе явно пользовался поддержкой советской военной разведки в Дебрецене, Петер, как представляется, опирался на благосклонность ее политического начальства. Известно, что в середине января, то есть еще до того, как Томпе появился в Дебрецене, а осада Будапешта завершилась, Петер посетил штаб советских войск в восточном пригороде венгерской столицы, где возобновил былые знакомства[248]. В феврале 1945 года в докладе, который он произнес для высокопоставленных венгерских коммунистов, Петер старался произвести впечатление человека, полностью владеющего обстановкой. Так, он заявлял о наличии в его службе около сотни сотрудников («87 рабочих и 11 интеллигентов») и об уже состоявшихся многочисленных арестах «фашистов». В архивах Венгерской коммунистической партии к оригиналу этого выступления прилагается и русская версия; вероятно, докладчик рассчитывал на то, что у документа будут и русскоязычные читатели[249].

Вскоре после окончания войны Томпе и Петер открыто столкнулись друг с другом. Первый подозревал второго в идеологической поверхностности, а второй обвинял первого в выделении ему некачественной офисной мебели. Томпе злился на конкурента и за то, что его не пригласили на событие, освещавшееся в печати[250]. Позже каждый заявлял, что именно его ведомство первым обосновалось в мрачном здании на проспекте Андраши, 60, бывшей штаб-квартире фашистской полиции, несмотря на то что такое решение явно вредило Венгерской коммунистической партии. (Тот факт, что и фашисты, и коммунисты использовали подвалы этого дома в качестве тюрьмы, заставлял задумываться о наличии преемственности между нацистским и советским режимами[251].) Этот опереточный конфликт, тянувшийся два года, в конечном счете разрешился в пользу Петера. После выборов, состоявшихся в ноябре 1945 года, министерство внутренних дел официально перешло под контроль коммунистов, а миф о нейтралитете тайной полиции был полностью развенчан. В 1946 году Томпе отошел от прежних дел, поступив на дипломатическую службу. Большую часть своей карьеры он реализовал в Латинской Америке[252].

Несмотря на то что сегодня эта битва может показаться незначительной, успех Петера в борьбе за власть стал одним из первых и знаменательных поражений политического плюрализма в Венгрии. Достаточно сказать, что важнейшие дебаты о сути новой силовой структуры проходили исключительно в тех границах, которые были очерчены коммунистической партией и ее советскими кураторами. Ни тогда, ни позже политики, не являвшиеся коммунистами, даже действовавшие на тот момент легально, не оказывали никакого влияния на внутреннюю кухню секретной полиции. Сама сущность победившей стороны в лице Петера и его «будапештского департамента» тоже имела значение; столичные полицейские силы никак не вписывались в рамки закона, поскольку они контролировались не министерством внутренних дел или правительством, а сугубо коммунистической партией. Начиная с 1945 года политическая полиция отчитывалась непосредственно перед партийным начальством, грубо игнорируя коалиционное Временное правительство.

Для тех, кто работал в этой структуре, ее особый статус был совершено очевиден. Хотя у Петера имелись заместители, состоявшие в Социал-демократической партии и Партии мелких хозяев, он не обращал ни малейшего внимания на их советы, а само их присутствие никого в департаменте не могло ввести в заблуждение. Один из нижестоящих офицеров позднее вспоминал, что некоммунистические заместители были «полностью изолированы»: «Все прекрасно знали, что их кабинеты прослушиваются, и поэтому в разговорах с ними приходилось проявлять осторожность»[253]. Когда Владимир Фаркаш, сын Михая Фаркаша, в 1946 году устраивался на работу в Департамент государственной безопасности, ему открыто запретили общаться с этими «отверженными»: «Мне не разрешалось предоставлять им какую-либо информацию о своей работе, даже вопреки прямым приказам кого-то из этих двух заместителей»[254].