Железо и кровь. Франко-германская война

Церемония началась с молитвы и проповеди, произнесенной пастором Рогге — «длинной, но довольно слабой», как записал в дневнике Бронзарт[990]. После окончания проповеди Вильгельм I обратился с короткой речью к немецким суверенам. Затем на первый план выступил Бисмарк, который «выглядел ужасно не в духе»[991] и бесцветным голосом зачитал прокламацию о создании империи. Великий герцог Баденский выкрикнул: «Да здравствует Его императорское и королевское Величество император Вильгельм!»[992] — тем самым искусно обойдя скользкий вопрос титула. Кайзер принимал поздравления; пройдя мимо Бисмарка, как мимо предмета мебели, он подошел к Мольтке и крепко пожал ему руку. В пять часов вечера состоялся праздничный обед. «Все было таким холодным, горделивым, блестящим, пышным и высокопарным — и таким пустым и лишенным сердца», — писал баварский принц Отто своему брату[993]. Художник А. фон Вернер, впоследствии посвятивший церемонии знаменитое полотно, в мемуарах говорил о том, что все прошло «без всякой пышности и исключительно поспешно»[994].

«Сцена 18 января отбрасывает длинную тень на будущую историю этой империи», — пишет один из ведущих современных германских историков Томас Ниппердей[995]. Созданная в результате победоносной войны, Германская империя и в дальнейшем будет полагаться во многом именно на свою военную силу. Война же станет полвека спустя главной причиной ее крушения. В то же время не стоит считать такой исход предопределенным: хотя развитие молодого государства во многом определялось теми параметрами, которые были установлены в 1871 г., оно отнюдь не было безальтернативным.

Решающая стадия переговоров по вопросу создания новой империи пришлась, пожалуй, на самое тяжелое для германской армии время. Тем не менее, кризис на фронтах оказался постепенно преодолен, и церемония в Версальском дворце почти совпала с окончанием военных действий.

Глава 14 Сражающаяся Франция, сражающийся Париж

На протяжении первого месяца пребывания Делегации правительства «национальной обороны» в Туре функции военного министра постоянно переходили из рук в руки, снижая эффективность деятельности. Развертывание полноценного и разветвленного военного управления началось лишь после прибытия Гамбетты, сразу же приступившего к глубокой реорганизации. Проблемы, вставшие перед новым военным министром, были многочисленными. Необходимо было практически с нуля создать новую армию, организовать оборону еще не занятых противником департаментов, наладить военное производство, а также осуществить закупки оружия за границей, снабдить войска обмундированием и провиантом и, наконец, определить дальнейшую стратегию действий.

Все это, в свою очередь, требовало расширения административного аппарата и поиска талантливых администраторов. Многочисленные функции, прежде составлявшие заповедную вотчину военных, были вверены гражданским лицам: инженерам, юристам, врачам. Шарль де Фрейсине, с которым до этого Гамбетта встречался лишь раз, получил должность «делегата» военного министра, став его первым помощником и заместителем. Как показывают воспоминания Фрейсине, назначения совершались Гамбеттой поистине молниеносно, он не очень заботился о четких границах полномочий своих новых сотрудников[996]. Вид более-менее отлаженного механизма новая администрация приобрела лишь по прошествии нескольких недель.

Несмотря на то что Гамбетту как сторонники, так и противники частенько именовали «диктатором», коллегиальный принцип управления был в полной мере сохранен. Во главе Делегации формально оставался триумвират, составленный из Адольфа Кремьё, Александра Гле-Бизуэна и Мартина Фуришона, которые весьма ревниво относились к «узурпации» власти Гамбеттой. Тем не менее, они молчаливо признавали его первенство и чаще всего ограничивались одобрением его решений. Регулярно проходили заседания и делегатов министерств: Клеман Лорьер представлял МВД, де Русси — министерство финансов, граф де Шодорди — МИД и так далее. Франсуа Стинакер принял важный пост генерального директора телеграфных сообщений, Жюль Лекен встал во главе комитета по делам вооружений. Под давлением вала неотложных проблем Гамбетта охотно перепоручал многие вопросы своим доверенным помощникам. Полного согласия, как это бывает практически всегда в случае с бюрократическими структурами, не наблюдалось. В частности, различные управления МВД и военного министерства, несмотря на наличие единого начальника, неохотно делились полученными сведениями и регулярно обменивались взаимными обвинениями по этому поводу[997].