Железо и кровь. Франко-германская война

В Бурже, Тулузе, Тулоне и Бордо были организованы новые заводы по производству взрывчатки и боеприпасов[1009]. Это позволило вывести производство патронов для Шаспо в ноябре до 4 млн в неделю, 5 млн — в январе и 6,5 млн — к февралю. Помимо мощностей, задействованных под эгидой артиллерийского управления (они дали в течение войны 80 млн патронов), были широко задействованы также ресурсы флота и мастерские, организованные министерством общественных работ. К февралю 1871 г. первые обеспечивали 930 тыс. патронов в день, мастерские флота — 300 тыс. в день, министерства общественных работ — еще 400 тыс. в день, плюс частные заказы. Итого получалось почти 2 млн патронов Шаспо в день[1010].

К концу войны Делегация смогла также создать намного более эффективную и разветвленную службу военной разведки, нежели та, что действовала при Империи. Организация новой службы разведки была доверена инженеру Жозефу Кувино, занимавшемуся до войны гидрографическими работами. Встав во главе «бюро разведки», он в короткий срок сумел добиться немыслимой для Второй империи централизации в сборе информации о положении и численности немецких войск, поступавшей как от военных, так и от гражданских служащих. Сведения префектов и других представителей гражданской администрации, как правило, были неточны или прямо ошибочны, однако систематизация информации, поступившей из многих источников, давала удовлетворительные результаты и позволяла отслеживать перемещения противника. Командующие армейскими корпусами получали необходимые сводки о местоположении и составе немецких войск на регулярной основе.

В начале января 1871 г. Кувино было дополнительно принято решение о создании «корпуса регулярных разведчиков» майора Одуля численностью в 200 человек, призванных действовать в зоне боевых действий на территории шести оккупированных департаментов. Более глубокую разведку, следуя за противником на марше, должны были осуществлять 300 кавалеристов под началом командира эскадрона Вердаэля. Поток информации ежедневно перепроверялся и обобщался в докладе министру. Предметом особой гордости Кувино служила специальная таблица, где были графически представлены все немецкие полки и дивизии на французской территории, их примерная численность и количество орудий. Допросы пленных позволяли дополнить и актуализировать картину. Дополнительно анализировались немецкая, австрийская и русская пресса[1011].

Несмотря на свой откровенно импровизированный характер, новая служба успела достичь определенных успехов. Если верить Фрейсине, один из агентов Кувино действовал непосредственно в немецкой ставке в Версале, другому удалось в декабре 1870 г. выкрасть план осадных работ вокруг Парижа[1012]. Еще одной относительно успешной сферой деятельности стало разрушение телеграфных линий и путей сообщения в тылу противника, для чего было задействовано достаточно большое число агентов бюро, чтобы «достигать своей цели на более или менее длительный срок на множестве линий»[1013].

При этом с самого начала войны Францию охватила подлинная шпиономания. В ряде случаев, охотясь за «прусскими шпионами», крестьяне просто сводили давние счеты с неугодными. Случай подобного жестокого линчевания в одной из деревушек в департаменте Дордонь стал широко известен и привел к специальному расследованию[1014]. Правительство осуждало случаи самосуда, но своими распоряжениями о высылке немцев подливало масла в огонь подозрений. Это, впрочем, не отменяло того, что ряд прусских агентов действительно был изобличен и расстрелян в июле-августе 1870 г.[1015] Повальная шпиономания стала существенной проблемой для эффективной деятельности французской же разведки, что неоднократно констатировалось на официальном уровне. Эмиссары, отправлявшиеся из Тура с заданием действовать непосредственно среди немецких войск, из-за недостаточной координации в большинстве своем задерживались на французских же аванпостах[1016]. После содержания под стражей многие из них уже были непригодны для продолжения своих заданий.

Характерный пример: молодой инженер Марсель Жозон был одним из тех, кто в начале октября выбрался с оккупированной территории, чтобы записаться в формируемые республиканские армии. Самые большие опасности поджидали его и его спутников на свободной от немецких войск земле. Несмотря на наличие пропуска, на территории Шампани они подвергались задержанию и форменному допросу почти в каждой деревне. Жозон раздраженно записал в своем дневнике: «Невозможно себе представить что-то более жестокое и подозрительное, чем напуганного крестьянина. Эти национальные гвардейцы в синих блузах, готовые броситься спасаться при появлении пруссака, трепещущие от одной только мысли о них, безжалостны в отношении французов и без колебаний расправятся на основании одного только подозрения»[1017].