Железо и кровь. Франко-германская война

Парижане требовали решительных действий и ожидали чуда. Правительство, осознававшее слабость имевшихся сил, медлило. На всю массу вооруженных людей, насчитывавшую 423 тыс. человек, к действиям за пределами фортов были пригодны чуть более 100 тыс. человек, объединенных в так называемую 2-ю армию генерала Дюкро. Одуэн-Рузо полагает, что даже если бы силам Дюкро и удалось совершить прорыв, в случае активного преследования противником их в скором времени ожидала бы участь Шалонской армии Мак-Магона[1047]. Мысль о полноценном «прорыве» из города, которую поддерживали обе части руководства республикой, Одуэн-Рузо называет абсолютной химерой.

Тем не менее, в течение каких-то шести недель глава правительства «национальной обороны» и командующий столичным гарнизоном генерал Трошю лишился всякой популярности среди горожан. Парижские войска в массе своей еще не встречались лицом к лицу с пруссаками и были преисполнены излишней самоуверенности[1048]. Население столицы нервно реагировало на каждый поворот войны. Уже 19 сентября, когда пруссаки вынудили французские войска оставить передовые позиции на подступах к городу, столица пережила новый всплеск возмущения. Эдмон де Гонкур свидетельствовал: «Сегодня вечером на бульварах огромная толпа, настроенная как в самые дурные дни — беспокойная, взвинченная, ищущая козлов отпущения и поводов для мятежа»[1049]. С идиллией внутриполитического «перемирия» и патриотического единения первых недель после свержения Наполеона III было покончено. Нападки на правительство за неспособность достичь успеха велись со стороны как левых сторонников крайних мер, так и монархистов. Уже 22 сентября один из лидеров революционно настроенных крайне левых Огюст Бланки обвинил правительство в том, что оно не хочет «сражаться как следует» и вместо обороны думает только о том, чтобы поскорей заключить любой ценой мир с врагом. Его сторонники чем дальше, тем больше видели залогом победы в войне социальную революцию[1050].

В этой ситуации малейший инцидент мог породить взрыв. Неудачная вылазка в направлении Ле Бурже совпала по времени с известием о сдаче армии Базена под Мецем. Это стало сильнейшим ударом по надеждам на скорый перелом в войне. Освободившиеся из-под Меца германские войска должны были еще прочней сковать кольцо вокруг Парижа. Реакция французов повсеместно, включая столицу, была парадоксальной. С одной стороны, шок от очередной военной катастрофы, воспринятой как новый «Седан», с другой — популярность идеи о сопротивлении до последней крайности. Базен был заклеймен как изменник, что еще больше накалило обстановку, и без того проникнутую взаимным подозрением[1051]. 31 октября лидеры левых — Огюст Бланки, Гюстав Флуранс, Феликс Пиа и Шарль Делеклюз — повели вооруженные отряды национальных гвардейцев к городской ратуше и предприняли попытку взять власть в свои руки.

После полудня здание муниципалитета было блокировано восставшими, заседавшие в нем министры правительства «национальной обороны» оказались в заложниках. Бланкисты провозгласили создание Комитета общественного спасения и принялись рассылать распоряжения от его имени. В ряде городских округов, например в шестом, часть муниципальных властей поддержала попытку переворота, а часть осталась верна правительству «национальной обороны», причем обе опирались на вооруженную поддержку различных батальнов национальной гвардии. В течение всего дня противники мирно делили здание мэрий[1052].

Между тем, избежавший ареста министр финансов Эрнест Пикар сумел собрать верные правительству вооруженные силы и организовать побег двух своих коллег: Трошю и Ферри. Их усилиями вечером к Гревской площади стали стягиваться войска. Кровопролития, однако, вновь удалось избежать. Проливной дождь и уверенность в одержанной победе побудили к вечеру большинство недисциплинированных вооруженных сторонников революции разойтись по домам. Растерявшиеся вожди восстания освободили последних заложников, получив взамен возможность беспрепятственно скрыться[1053].

Драматические события в Париже имели огромные последствия, лишний раз обнаружив слабость правительства и всю шаткость его положения. Большая часть батальонов национальной гвардии либо открыто сочувствовала противникам правительства, либо демонстрировала безразличие к его судьбе. Трошю мог рассчитывать лишь на регулярные войска и мобильную гвардию. Кроме того, выступление в Париже имело отклик в ряде других городов Франции, где в следующие дни также произошли попытки создания революционных Коммун. Правительство немедленно провело в Париже референдум по вопросу о доверии, принесший ему убедительную победу. Однако на выборах мэров парижских округов, состоявшихся три дня спустя, в пяти из двадцати районов столицы победили открыто враждебные правительству кандидаты. Новый мэр столицы — молодой и энергичный Жюль Ферри — был бессилен преодолеть наметившийся среди парижан раскол.