Железо и кровь. Франко-германская война

Как справедливо отмечал К. М. Войде, «бездействие французских начальников спасло пруссаков от неминуемого поражения»[264]. Если бы части 3-го корпуса своевременно подошли на поле боя и действовали активно, авангарды 1-й и 2-й немецких армий потерпели бы весьма чувствительное поражение. Победа при Шпихерне, впрочем, не имела для немцев большого стратегического смысла; нельзя, однако, недооценивать влияние очередного поражения на настроение в Париже и в императорской главной квартире.

После сражений при Вёрте и Шпихерне Наполеоном III было принято решение об эвакуации на левый берег Мозеля. Генералы убеждали его дать сражение на хорошей позиции под Мерси-ле-О и не оставлять Лотарингию без боя, но император считал невозможным сражаться, имея за спиной реку[265]. Резервный 6-й корпус под началом маршала Канробера был срочно вызван из Шалонского лагеря в Мец, но в неполном составе из-за спешки и проблем с логистикой.

* * *

Итог дебюта был не слишком вдохновляющим для обеих сторон. Маневр Штайнмеца полностью перечеркнул надежды Мольтке на генеральное сражение в непосредственной близости от границы. Поражения при Шпихерне удалось избежать только благодаря инертности французского руководства. Победы в приграничных сражениях достигались за счет серьезного численного превосходства и сопровождались весьма значительными потерями. Однако ситуация с французской стороны выглядела еще печальнее: ни одна из имевшихся возможностей нанести немцам ощутимый урон реализована не была. Французская армия оказалась рассечена на две группы, по сути изолированные друг от друга. Надежды на помощь со стороны потенциальных союзников рухнули. И, что было хуже всего, и без того непрочный политический фундамент, на котором была основана власть Бонапарта, после первых поражений угрожающе зашатался.

Приграничные сражения продемонстрировали ряд примечательных черт начавшейся войны. Во-первых, французская пехота не уступала по своему качеству немецкой. Победы доставались немцам в значительной степени за счет численного превосходства. Здесь самым фатальным образом сказывалось отсутствие у французов сколько-нибудь внятной стратегии. По сути, Наполеон III и его военный министр с самого начала передали инициативу в руки противника и в основном реагировали на действия немцев. Постоянно менявшаяся структура высшего командования и неясность его намерений приводили к тому, что командиры корпусов и дивизий смутно представляли себе свои задачи и либо пытались действовать по собственному усмотрению, либо пассивно ждали приказов. В результате отдельные французские корпуса терпели поражения поодиночке, не получая помощи от соседей. Стало очевидно и то, что во французской армии из рук вон плохо организованы марши крупных соединений, что приводило к постоянным задержкам и хаосу на дорогах.

Однако у и немцев не все было гладко. Прусскую систему, в которой каждому командиру предоставлялась высокая степень самостоятельности, впоследствии было принято восхвалять. На деле же, наряду с несомненными преимуществами, у нее была и оборотная сторона — нижестоящие военачальники нередко ломали планы верховного командования, действуя по собственному усмотрению. Правило «маршировать на шум боя» позволяло немцам сосредотачивать на поле сражения превосходящие силы, однако в результате соединения нередко вступали в бой разрозненно, без какого-либо единого плана, что значительно снижало их эффективность. Вскоре после Вёрта прусский кронпринц настоятельно потребовал от офицеров своей армии, командующих авангардами, больше не атаковать противника с ходу, а дожидаться развертывания главных сил[266]. Впрочем, стремление прусских солдат с ходу атаковать противника объяснялось не столько их боевым задором, сколько техническими моментами. Благодаря особенностям ведения боя французами огонь их винтовок на дальних дистанциях оказывался более убийственным, чем на ближних; это, а также малая дальность стрельбы игольчатых ружей буквально вынуждало прусских солдат искать скорейшего сближения с противником.