Желтая лихорадка

Кати привыкла к этим ранним телефонным звонкам. Иногда Янош спрашивал, не мешает ли ей. «Да что ты?! — отвечала она. — Я люблю рано вставать. Утром голова свежая». В эти часы она успевает просмотреть кучу читательских писем и выбрать из множества просьб, жалоб и проблем наиболее острые и срочные, о которых она напишет в «Окне». «Окно»! Почти пятнадцать лет Кати ведет эту рубрику в «Свободной газете». Статьи ее выходят два раза в неделю, по вторникам и четвергам, на шестой странице, в рамке, с красивой Катиной подписью — факсимиле. В рубрике «Окно» Кати освещает, казалось бы, частные проблемы, которые значат так много для тысяч людей. Например, тетушка Йожефне Коти пришла за ломтиком ветчины в продуктовую лавку. А продавец, аккуратно завернув покупку, «невинно» полюбопытствовал: «Большой банкет, бабуля? Никак весь Совет Безопасности ООН пригласили?» Тут дело не в глупой, бестактной шуточке продавца, а в том, что остальные покупатели слушали и хихикали, не подумав заступиться за беспомощную пенсионерку. Дух общества, его способность к состраданию — тут еще много нужно поработать. Или ничтожно малое горе техника Элека Куташи: жена лежит больная, приходится самому ходить в молочную, а там ему регулярно дают вчерашнее молоко, которое свертывается, едва поставишь на плиту. Он мог бы вернуть молоко, но как? С кастрюлей? Ведь он рад, если вообще засветло домой доберется. А ему еще ужин готовить для малыша и больной жены… Кати извлекает выводы из таких вот маленьких, частных людских обид. Пишет о том, что у нас никого не наказывают за работу спустя рукава, за небрежное обращение с товаром. Если министерство торговли и санинспекция не следят за тем, что продается в продовольственных магазинах, исправны ли рефрижераторы, перевозящие молоко и фрукты, внакладе обычно остаются самые обездоленные люди.

Или дело доктора Михая Рабиана, которого Сольнокский областной суд осудил на четыре месяца лишения свободы (условно) и на два года — водительских прав после того, как он в пятый раз был задержан в пьяном виде за рулем. Приговор до глубины души возмутил Кати. Так сколько же раз пьяный доктор садился за руль, если его только задерживали пять раз? Сто? Тысячу? Всегда? И почему не отняли у него права во второй, в третий раз? В интересах всех участников дорожного движения нужно навсегда лишать тех, кого неоднократно задерживали пьяными за рулем, водительских прав. Пусть пьяница сидит дома, беседует с любимой бутылкой.

Катины «Окна» по вторникам и четвергам очень популярны. Сотнями приходят на них отклики читателей с новыми случаями, достойными описания.

Кати спешит в душ. Но и стоя под ледяными струями, и причесываясь, и за чашкой кофе она постоянно думает о своих «Окнах», формулирует, редактирует статьи. Сейчас она одна в квартире, Иштван позавтракал и умчался в институт.

Кати уже за машинкой, торопится зафиксировать «написанную в голове» заметку об учительнице, пожаловавшейся на чиновника из Бюро путешествий «ИБУС», который не только не выдал группе из тридцати пяти школьников льготных билетов для турпутешествия в дни каникул, но еще и хамил при этом.

У Кати прямо-таки гипертрофированное чувство жалости, сострадания к чужому горю. Помнится, еще в раннем детстве, когда ей было года четыре-пять, а младшему братику, Йошке, — три, после очередной маминой сказки, где неизменно действовали три разбойника, три храбрых принца, выдержавших три испытания, маленькая Катица спросила свою молодую красивую маму: будет ли у них еще один, третий ребеночек — братец или сестрица? Засмущалась мама, зарделась и с улыбкой ответила: «Не знаю, Катица, нас вот, видишь, с папой и вами, уже четверо… Но, конечно, — задумчиво добавила она, — если бы мы сейчас услышали, как маленький-премаленький младенчик плачет под окном, замерзая на снегу, мы не дали бы ему погибнуть, отворили бы дверь, взяли бедного ребеночка к себе». И в то же мгновение Кати вдруг увидела, что вокруг нее столпились взрослые, трясут ее, протирают личико уксусной водой, наперебой спрашивают: «Что случилось, где болит?» — и умоляют вымолвить хоть словечко. А Кати не могла тогда ничего объяснить, она и сама-то лишь много лет лет спустя поняла, что от природы наделена чудесным даром — способностью перевоплощаться в другого человека. И что тогда, находясь в теплой комнате, она не просто вообразила себе ребеночка, замерзающего на снегу, — для нее исчез весь мир вокруг: и теплая печь, и половик у порога, и банка грушевого компота на столе, и мама с братиком Йошкой. А сама она стала этим крошечным младенцем, лежащим на снегу, ее маленькие ручки-ножки посинели, закоченели от стужи, а животик втянулся от голода, и она, Кати, залилась криком, задыхаясь от плача, умоляя о помощи. С той поры она постоянно сражается со злом. Вот и сейчас она уже не Кати, журналистка, ведущая рубрику «Окно», а та самая учительница, что протестовала в Бюро путешествий против безразличия и хамоватости юного чиновника.