Желтая линия

Напоследок мне вспомнилось, как, работая в бюро пропаганды, я для удовольствия писал издевательские стишки по технике безопасности. Правда, никому их не показывал.

Меня тут же попросили что-нибудь вспомнить. Я напряг память и выдал следующее:

Если ты лишился глаза,
Постарайся сдохнуть сразу.
Чем потом тебя лечить,
Проще сразу схоронить.

Я думал, им это понравится. Но лишь двое или трое выдавили жалкие улыбки, остальные как-то нехорошо покосились в темный угол, где затаился толстяк.

Зато Щербатин стал просто гвоздем программы и украшением вечера. Он рассказал, как жил на Водавии, как он здорово там устроился, не имея никакого холо, как пил, жрал, отдыхал и развлекался. И так у него это здорово выходило, что подпольщики смеялись, не переставая. К счастью, от восторга они совсем забыли про меня и мое жалкое выступление.

– Думаю, мы можем закончить заседание, – изрек старик. – Давайте просто отдохнем.

– Я хотела предложить текст обращения к гражданам... – открыла рот толстуха.

– Не сегодня, У-Озо. Мы и так слишком часто пишем обращения.

Появились служители, принесли новые порции пойла и закуски. Публика разбилась на кучки, а к нам подсел пластилиновый юноша.

– Вы случайно не братья? – спросил он первым делом.

– Нет, – любезно улыбнулся Щербатин. – Просто однофамильцы.

– Вам нужно почаще тут бывать, – сказал юноша. – Я, когда пришел первый раз, имел только третье холо. Теперь – одиннадцатое.

– Тут платят за каждое посещение? – уточнил Щербатин.

– Не совсем... – Юноша замялся.

– А кто это сидит там, в углу? – спросил я, кивнув на толстяка.

– Это же господин инспектор, – ответил юноша так, словно укорял меня в незнании элементарных вещей. – Уполномоченный службы социального надзора. Вас разве еще не представили ему?

– Забыли, – признался я.

– Обязательно подойдите. Он наверняка захочет с вами поговорить.

– Может быть, чуть позже? – пробормотал Щербатин.

– Что вы! Это следовало сделать, как только вы вошли сюда!

Я переглянулся со Щербатиным, и мы встали. Настало время лихорадочно вспоминать – много ли я наговорил лишнего в присутствии инспектора.

– Неплохо, неплохо, – похвалил нас толстяк, когда мы приблизились и скромно опустили взгляды. – Меня зовут Уок-Гил, я инспектор сектора по надзору за деятельностью оппозиции.

Полумрак не позволял хорошо разглядеть его лицо. Мы видели лишь контур жирного подбородка да еще округлую линию живота, дрожащего при каждом слове. Инспектор был одет в форму, похожую на комендантскую, только черного цвета.

– Может быть, вы хотите открыть свои филиалы? – предложил он.

– Какие филиалы? – вежливо спросил Щербатин.

– Ячейки оппозиционного движения. Они могут быть где угодно – у вас на работе, или в вашем доме, или даже на стороне, в любом трудовом общежитии.

– И что мы там должны делать?

– То же, что и здесь. Собирайте вокруг себя наиболее активных и прогрессивно мыслящих граждан, проводите с ними собрания. Выслушивайте их мысли, поощряйте новые методы социального протеста, принимайте различные обращения, декларации, манифесты. И, разумеется, регулярно отчитывайтесь перед центральным советом о том, кто проявляет наибольшую активность, кто использует нестандартные подходы. Или напрямую обращайтесь ко мне.

– Нам надо подумать... – ошалело пробормотал Щербатин.

– Не стоит думать. За партийную работу делаются начисления на номер, хорошие начисления. Хотя, конечно, все зависит от результативности. В общем, жду вас на следующем собрании.

Домой мы мчались со всех ног. Щербатину, кажется, было неловко, что он втравил меня в такую гнусность. Он искоса поглядывал на меня и ждал, когда я ему все выскажу. Но я сказал только одно:

– Давай больше не будем отдыхать в незнакомых заведениях. А то попадем в клуб самоубийц или того хуже.

– Договорились, Беня, – охотно согласился он. – Теперь только цирк, кино и танцы.

* * *

Однажды я пришел к выводу, что искать себе достойное общество – путь изначально порочный. Общество само тебя найдет. Наверняка оно не будет идеальным, в нем найдутся люди, неприятные тебе, или те, которым неприятен ты. Однако, если тебя каждый день тянет к этим людям, к их недостаткам, к их интрижкам, к их вздорным взглядам на жизнь – значит, это твое общество. Нужно просто привыкать и адаптироваться к тому, что есть.

Что и говорить, нам со Щербатиным было скучновато. Сидеть вечерами друг против друга и жаловаться на душевную неустроенность нельзя слишком долго. Нужно расширять сферу обитания, даже если обитаешь в чуждой среде. Животная ненависть к деловито-суетливому миру, которая передалась нам от ивенков, продолжала тихонько грызть каждого из нас. И тем не менее мы в этом мире нуждались. И в людях, его населяющих, тоже.