Желтая линия

Через некоторое время к компании присоединилась еще одна женщина – довольно бесцветная, в годах, сухо и неинтересно одетая. У нее был отрешенный взгляд и нервная порывистость в движениях. Она тут же опрокинула на пол бокал, который принес служитель. Еще через минуту подошел манерный и вальяжный молодой человек, весь в белом. Он двигался так лениво и плавно, будто был сделан из пластилина.

– Начинаем уже, наверно, – проскрипел старик-вождь. Затем с усилием оторвался от спинки дивана и посмотрел в один из затемненных углов помещения.

– Да, начинайте, – донесся оттуда голос. Я только теперь разглядел, что там сидит в одиночестве какой-то толстяк. «Вот настоящий вождь, – решил я. – А старик – заместитель».

– Госпожа Ним-Оу, кажется, у вас есть интересное сообщение, – сказал старик. – Прошу вас, начинайте, мы слушаем. – Он взял еще одно пирожное и снова откинулся на спинку, прикрыв глаза.

– Да, – отозвалась отрешенная дама. – Да, есть. Сейчас...

Она судорожно сжимала и разжимала кулаки, слышно было, как хрустят пальцы. Губы ее несколько раз приоткрывались – она вот-вот собиралась начать, но что-то мешало. Наконец, сосредоточившись, она выдавила:

– Сегодня я... Сегодня я прошла тридцать шагов по серебряной линии...

Послышались сдержанно-удивленные восклицания и даже осторожные хлопки в ладоши. Общество заметно оживилось.

– Да... Тридцать шагов... – Она отрубала слова, как сухие палочки. – По серебряной линии. И это еще не все. Меня хотел остановить уличный комендант. Социальный надзор... Да... Он хотел узнать, на каком основании... У меня девятое холо, а не восемнадцатое. И это видно. Видно по одежде. Он окликнул меня. Но я... Я не остановилась!

– Вы просто прошли мимо? – изумленно проговорила одна из толстых разодетых теток.

– Просто прошла. Посмотрела на него и прошла.

– Невероятно! Какое самообладание! – загудело общество. – Пройти мимо социального надзора! Отважная женщина!

– Я просто прошла мимо него, – подтвердила госпожа Ним-Оу.

Тут из темного угла раздался тихий трескучий смешок. Веселился тот загадочный толстяк. Все как-то сконфузились. Я понял, что вождь иронически относится к подвигу отважной подпольщицы.

– Что ж, это заслуживает некоторого уважения, – солидно заметил сухой старик. – Кто еще сможет нас удивить?

– Я, – поднялся пластилиновый юноша в белом.

– Пожалуйста, Сид-Ним, мы слушаем.

– Мне удалось проникнуть в развлекательный дворец для двенадцатого холо.

Оппозиционеры пренебрежительно засмеялись. Очевидно, этот подвиг уважения не заслуживал, даже некоторого.

– Но это не все, друзья, это не все! – воскликнул юноша, плавно подняв пластилиновые руки. – Я вернулся домой в персональном аэрокупе, а кроме того...

– Садись, Сид-Ним, – проговорил сухой старик. – Мы разочарованы. Нетрудно, имея одиннадцатое холо, пользоваться благами для двенадцатого. В следующий раз придумай что-нибудь поинтересней.

– Но я еще... – Несчастного юношу уже не слушали.

– А можно я? – попросила одна из толстух.

– Слушаем тебя, У-Озо, – позволил старик.

– Так... Во-первых, я уговорила нашего коридорного уборщика прицепить ящик с мусором к аэровагону. И когда тот взлетел, все посыпалось на толпу.

Подпольщики сдержанно заухмылялись.

– Дальше, – продолжала толстуха, – я сорвала табличку, что переход в подземку закрыт, и эти идиоты поперлись вниз, устроили толкучку, а потом неизвестно сколько времени искали выход. Уверена, что половина из них опоздала на работу...

– Щербатин, – тихо прошептал я, – это не оппозиция. Это клуб мелких пакостников.

– Тсс...

– И еще, – продолжала госпожа У-Озо, – я познакомила помощника своего соседа с мойщицей стекол. Оба молодые люди, у обоих первое холо. Ручаюсь, через день-другой они скатятся до незаконной связи.

– Имена известны? – спросил вдруг загадочный толстяк из мрака.

– Конечно, я все вам сообщу.

– М-да, – проговорил старик. – Любопытно. Твоя фантазия, У-Озо, как всегда, непредсказуема. А что у нас с филиалами?

Неожиданно повисла какая-то неприятная тишина. Все дружно опустили глаза в пол.

– Молчим? – строго произнес старик. – Выходит, мне снова нечего докладывать в центр? Это никуда не годится. Нужно работать, друзья, именно за это на ваши номера сыпятся уцим.

– У нас в мастерской, – неохотно проговорил один из близнецов, – трое рабочих как-то приноровились доставать себе по лишней паре носков...

– Носки оставьте при себе. Центр ждет серьезной работы. – Старик сжал губы и довольно долго сидел насупленный. Потом вдруг выпрямился и поглядел на нас со Щербатиным. – Но позвольте! У нас же сегодня новые лица! Как же мы забыли! Приветствую вас, друзья! Может, вы что-то расскажете?

Мне захотелось провалиться в недра дивана и сгинуть там. Но Щербатин ткнул меня локтем.

– Расскажи что-нибудь. Вспомни. Я сразу за тобой...

Я, покрываясь испариной, начал молоть чушь о том, как незаконно носил магнитофон в солдатском ранце. Потом вспомнил, что доедал завтраки за хозяином, хотя мне такой еды не положено. Больше ничего на ум не шло. Выяснилось, что я все это время был законопослушен до омерзения. Даже жаль было разочаровывать солидных людей.