Желтая птица

Я люблю вас, мои люди, мои хорошие несовершенные люди,
За то, что вы есть, за то, что я могу заглянуть в ваши глаза
И увидеть, что у каждого есть вопросы о быте, семье, деньгах,
Новом автомобиле или смысле жизни. У кого-то комп подцепил
вирус,
Другой собирает подписи, чтобы попасть в Думу, третий молится
О скорой смерти единственного дядюшки-миллионера
(бездетного,
Разумеется). Свет желания поблескивает в зрачках каждого
живущего,
И пока есть к чему стремиться, мир существует,
Несмотря на отваливающиеся винтики.

Гехардское ущелье

Если бы я была монахом-отшельником — выбрала бы для жизни
Гехардское ущелье, пила воду из Кармиргет и размышляла
О смысле жизни, беседуя с величественными склонами гор,
Ореховыми деревьями и храмом, медитируя под сталактитовым
Сводом притвора. Тени монахов шептали бы мне о величии Бога,
Видимого невооруженным взглядом через струящийся
внутрь скалы
Свет. Но я всего лишь случайный турист, заглянувший
во вневременное
Царство Армении. Что приятно — я тоже оставила там свой след,
Ведь душа моя прилетает туда во сне.

Из окна

Смотри, какое яркое солнце рассеяло зимнюю мглу,
И снова стали видны строительный рынок, электричка,
Заводские трубы и высоковольные провода, опутавшие
Город на манер паутины. Что еще ты видишь в окне?
Бесконечную ленту машин, ползущих в пробке,
Отбивающих чечетку продавцов уличных киосков и
Маленький кусочек леса, испуганно выглядывающий
Из-за скоростного шоссе… А когда город накрывает смог,
Все это перестает быть зримым, и на душе, право же,
Гораздо спокойнее…

Танцевать на пальцах души

Я послушаю «Кармен-сюиту», посмотрю Танец маленьких лебедей
В Кремлевском, обернусь Майей Плисецкой или Айседорой,
Только не Волочковой, ну ее, впрочем, тех, первых тоже — плохо
кончили…
Танцевать на пальцах души — не поездом по рельсам чухать
промерзлым,
Стрелки, автосцепки иные, незримые, вяжутся, плетутся узором,
Выверяемым небесным хореографом под музыку сфер, покуда
Лимит времени не исчерпан и гримерка не отдана таким же
наивным
Балеринам, стрелочникам, начальникам железнодорожной
станции
Мценского уезда, глядящим, как кружится в воздухе последний
осенний лист.

Память воды