Желтая жена

Джули справилась со шнуровкой, помогла надеть нижнюю юбку-кринолин и подала платье из бело-голубого муслина с широкой атласной вставкой на лифе. Никогда в жизни у меня не было столь элегантного наряда. Глядя на себя в зеркало, я подумала, что мама осталась бы довольна тем, как я сумела распорядиться ситуацией, в которой оказалась. Сколько я себя помнила, она не уставала твердить, что мне не следует думать о себе как о рабыне. Сегодняшний прием даст возможность применить мамины наставления на практике. Надевая новенькие шелковые туфли, я старательно гнала от себя другую мысль, которая настойчиво стучала в висок: а что на это сказал бы Эссекс? Неужели и он счел бы мое поведение правильным? Возможно, когда обстоятельства сильнее тебя, нужно отбросить чувства и жить дальше.

Джули нарядила Эстер в белую атласную рубашечку и повязала вокруг головки голубую ленточку, сочетавшуюся по цвету с моим платьем. Когда мы были готовы, пришел Тюремщик. Прежде чем войти, он деликатно постучал в дверь. Его темно-синий жилет и василькового цвета шейный платок также гармонировали с нашими нарядами.

– Вы обе чудесно выглядите, – сказал он, прижимаясь щекой к моей щеке.

– Спасибо.

– А у меня для вас сюрприз. Бери Эстер и спускайся.

Джули подхватила ребенка, и мы двинулись вниз по лестнице. В гостиной нас поджидал незнакомый мужчина, рядом с ним на высокой треноге стоял деревянный ящик – фотографическая камера.

– Наша первая семейная фотография! – торжественно объявил Тюремщик. Он взял меня под руку и подвел к своему любимому викторианскому креслу с мягкой спинкой.

Семейная фотография без Монро? Я нахмурилась. Но, как бы ни было обидно, зная Лапье, я понимала: лучше помалкивать и не задавать лишних вопросов. Изобразив на лице нечто вроде счастливой улыбки, я опустилась в кресло и крепко прижала к себе Эстер.

* * *

Приглашенные являлись парами. Тюремщик вывел меня в холл и поставил рядом с собой встречать гостей.

– Гектор, друг мой, позволь представить: Фиби Долорес Браун, хозяйка дома и мать моей дочери Эстер Франсин Лапье.

Впервые Лапье отрекомендовал меня подобным образом. Я почувствовала, что краснею.

– Добрый вечер. Рад знакомству. – Мужчина поцеловал мне руку.

– Поздравляю, – подала голос спутница мистера Гектора Дэвиса. – Материнство вам к лицу. А я Энн. – Женщина улыбнулась. Кожа у нее была светлой, почти белой.

Вскоре приехала вторая пара – Дэвид и Хелен Пуллиам. Бэзил подал вино, а Томми держал поднос с закусками: оливки с перцем, мягкий сыр и хрустящие хлебцы. Джули выпала непростая задача собирать подарки, которые гости привезли для Эстер, а после опрометью мчаться в детскую, чтобы проверить, как там Монро. Мальчику исполнился год и четыре месяца, он уже уверенно стоял на ногах и проворно передвигался по комнате, и я беспокоилась, как бы в отсутствие няньки с ним не случилось беды.

Наконец появилась последняя пара: невысокий крепко сбитый мужчина с длинными усами, державший под руку изумительной красоты женщину. На ней было платье винного цвета с кремовой вставкой на лифе. Ничего прекраснее я в жизни не видела ни на одной картинке, ни в одном модном журнале. Когда гостья подняла на меня глаза, искусно подведенные черной тушью, я узнала в ней ту самую женщину, которую видела однажды, сидя на террасе кондитерской: тогда, проходя мимо, незнакомка похвалила мою новую шляпку.

– Сайлас Омохундро, позволь представить Фиби Долорес Браун, хозяйку тюрьмы Лапье и мать моей дочери Эстер Франсин Лапье.

– Рад знакомству. – Мистер Омохундро склонился к моей руке.

– А я Коррина Хинтон, – выдохнула у меня над ухом спутница Омохундро и клюнула быстрым поцелуем в щеку. Я погрузилась в густой аромат ее духов, от которого кружилась голова.

Сайлас и Коррина составляли великолепную пару. Как и подруга мистера Дэвиса, женщина была светлокожей и несла себя с таким достоинством, что на ее фоне я чувствовала себя неотесанной простушкой.

– Позволите подержать малышку? – Коррина потянулась к ребенку. На пальцах у нее сверкнули кольца с рубинами и изумрудами, а на тонких запястьях покачивались золотые браслеты. – Какая красавица! Вся в маму. – Женщина озарила меня улыбкой и вернула Эстер.

Лапье нанял скрипача, чтобы развлекать гостей. После взаимных приветствий мы перешли в гостиную. Седовласый скрипач начал играть. Музыка, лившаяся из-под его смычка, поглотила меня целиком. Погрузившись в мелодию, я невольно подумала о том, как мог бы звучать наш с ним дуэт. Вероятно, Тюремщик уловил мое настроение, потому что неожиданно обратился ко мне:

– Фиби, дорогая, не могла бы ты порадовать наших друзей игрой на фортепьяно?

– Да, с удовольствием. – Я мило улыбнулась.