Желтые обои, Женландия и другие истории

На новом месте воцарились любовь, благочиние и покой. Молодая жена была безгранично предана мужу, которого боготворила и временами жалея даже, что она не величайший в мире музыкант, всем пожертвовавший ради него. Она заставила себя на многие месяцы забросить музыку, которой ей так не хватало.

Она посвятила себя обустройству и украшению небольшой квартирки, обнаружив, что из-за ее неумения довольно трудно поддерживать порядок и воплощать в жизнь амбициозные замыслы. Артистический темперамент не всегда предполагает терпение и не обязательно располагает к домовитости.

Когда родился ребенок, сердце Джулии переполнилось обожанием и благодарностью — она была женой Фрэнка и матерью его ребенка. Счастье ее было столь огромным, что ей, как никогда, хотелось вернуться к музыке и свободным потоком звуков выразить свою любовь, гордость и блаженство. Даром красноречия она не обладала.

И вот теперь она молча смотрела на мужа, пока перед ее мысленным взором с головокружительной быстротой проносились жуткие картины развода, тайного бегства и даже самоубийства. Но она лишь ответила:

— Хорошо, Фрэнк. Мы изменим нашу жизнь. А ты… немного отдохнешь.

— Слава богу, Джул! У тебя очень усталый вид, девочка моя. Пусть мама присмотрит за его милостью, а ты постарайся вздремнуть, хорошо?

— Да, — сказала Джулия. — Да… Пожалуй, я посплю.

В ее голосе прозвучали особенные нотки. Будь Фрэнк психиатром или просто терапевтом, он бы обратил на них внимание. Но его работой были катушки индуктивности, динамо-машины и медные кабели, а отнюдь не женские нервные расстройства — так что он не заметил ничего необычного.

Он поцеловал жену и ушел, расправив плечи и облегченно вздохнув, когда оставил за порогом домашние заботы и погрузился в свой мир.

«Семейная жизнь и воспитание детей — совсем не то, что нам преподносят как счастье».

Вот что чувствовал Фрэнк в глубине души. Однако он не полностью это осознавал и еще меньше высказывал и выражал.

Когда кто-то из друзей спросил: «Дома все хорошо?», Фрэнк ответил: «Да, спасибо, более-менее. Ребенок много плачет, но это, думаю, естественно».

Он перестал об этом думать и целиком посвятил себя мужским обязанностям — зарабатывать достаточно, чтобы содержать жену, мать и сына.

А дома его мать сидела в своей комнатке, глядела в окно на форточку с матовым стеклом на другой стороне двора-колодца и напряженно размышляла.

У неубранного после завтрака стола его жена неподвижно застыла на стуле, уронив подбородок на руки. Она смотрела прямо перед собой, пытаясь сформулировать усталой головой вескую причину не делать задуманного. Но она слишком вымоталась, и мысли ее путались.

Уснуть… уснуть… уснуть — вот единственное, чего она хотела. Вот тогда мать Фрэнка сможет ухаживать за ребенком, сколько ей заблагорассудится, а сам он немного отдохнет… Господи! Сына пора купать.

Она действовала, как автомат. Точно по часам приготовила младенцу стерилизованное молоко и поудобнее пристроила бутылочку. Он свернулся калачиком и с радостью принялся сосать, пока она стояла и глядела на него.

Джулия вылила воду, повесила сушиться фартук, собрала полотенца, губки и прочие принадлежности для купания грудничка, затем села, глядя прямо перед собой, как никогда вымотанная, но чувствуя нарастающую решимость.

Грета убрала со стола, прошла на кухню, тяжело топая ногами, и загремела посудой. С каждым ударом Джулия вздрагивала, а когда девушка принялась заунывно напевать высоким голосом, молодая миссис Гординс, дрожа, поднялась на ноги и приняла окончательное решение.

Она бережно взяла ребенка на руки, подхватила бутылочку и понесла младенца в комнату бабушки.

— Не могли бы вы присмотреть за Альбертом? — спросила она ровным тихим голосом. — Думаю, мне надо попробовать поспать.

— О, с превеликим удовольствием, — ответила свекровь. Она произнесла слова с холодной вежливостью, но Джулия этого не заметила. Она положила младенца на кровать, немного постояла, уставившись на него тусклым взглядом, и вышла, не сказав ни слова.

Миссис Гординс-старшая сидела и пристально разглядывала ребенка.

— Просто дивное дитя! — тихо произнесла она, любуясь розовощеким личиком. — С ним ничегошеньки не происходит. Это все ее вздорные идейки. А как она с ним обращается! Подумать только — позволять ребенку плакать целый час! Он нервный оттого, что она сама такая. Конечно же, его нельзя кормить перед купанием!

Некоторое время она предавалась подобным размышлениям, потом оторвала пустую бутылочку от маленького ротика, который машинально посасывал воздух еще несколько минут, прежде чем младенец заснул.

— Я позабочусь о нем так, что он никогда не заплачет! — твердила она себе, мерно покачивая ребенка. — И с радостью бы поухаживала за двадцатью такими карапузами! Думаю, надо уехать и сделать это. Дать Джулии отдохнуть. И правда — переменить место жительства!

Она покачивала младенца и строила планы, радуясь тому, что внук с ней, пусть даже и спит.