Желтый бриллиант

«Сегодня что-то очень холодно. Посидеть на балконе в инвалидной коляске и полюбоваться красивыми соседними знаниями не получилось. Я вернулась в комнаты и услышала следующий разговор. Мадам Лили громко и визгливо говорила: «Иван, я умоляю Вас отвезти вашу жену графиню Дарью в монастырь. Сестры будет за нею ухаживать лучше любой нашей прислуги. Ваша несчастная жена в молитвах Господу Богу обретет душевный покой. Она будет благодарить вас за этот мужественный поступок. Вы обратитесь в Синод с прошением о разводе. Иван, я уверяю Вас, Вы найдете прекрасную молодую женщину, которая родит вам наследников. Иван, подумайте, Вам нужны наследники. Кому достанется дело, которое создали ваши предки, которые не щадили себя и погибали под палящим африканским солнцем. Ваш дед Петр, и ваш отец Николай Петрович отдали свои жизни ради того, чем Вы сегодня владеете. А Вы не хотите думать о будущем».

Моя свекровь подняла руки к небу, закатила глаза и громко зарыдала.

Иван резкими шагами вошел в гостиную и увидел меня: «Дарья, любимая, Вы все слышали?»

Я, кивнула, мне нечего было ответить. Моя свекровь, мадам Лили, права была, конечно, права.

Николай достал из резного комода, украшенного перламутром, хрустальный графин своего любимого коньяку Карвуазье. Плеснул в граненый стакан и залпом выпил. Он подошел к моему инвалидному креслу, встал на колени. Он целовал мне руки и что-то шептал: «Любимая графиня! Я решил, я поеду в Петербург и найду твоих родственников. Ты помнишь, твой маленький кузен Борис, он славный здоровый мальчик. Теперь он уже взрослый. Он непременно женится, и у него будут дети. Я поеду в Петербург и передам Борису все наследственные документы. Семейное кольцо с алмазом я заверну в тряпицу и положу в железную коробку от монпансье.

Его найдет тот человек, которому кольцо действительно понадобится. И неважно кто это будет, мужчина или женщина. При помощи кольца его необъяснимой силы влияния на людей, мы сохраним наш род на долгие времена. То, что наши потомки сумеют открыть человечеству новые, невообразимые доселе сферы человеческого познания, создадут мир иных, доступных каждому целей, на благо близких и далеких отроков наших! Любовь моя, Вы согласны?»

«Конечно, любимый!»

«Дарья, я боюсь одного, как только я уеду, мадам Лили стащит кольцо, куда бы ты его не запрятала, и снесет на барахолку — за пять медяков. Поэтому, Вам, графиня, невзирая на то, что именно этого я желал бы — больше всего, я Вам кольцо не оставлю ни на миг. Он глубоко вздохнул, грустно посмотрел на жену. Даже из того малого, что у нас осталось, я забираю у тебя вещь, символ, и оставляю взамен надежду.

Простите за резкость к маменьке. Я люблю ее, но она многого не понимает, ее очень поздно начали учить. Главное, она доброты в детстве не видала».

Я заплакала. Я же так люблю тебя, Иван! Как я буду без тебя жить?

Да ты же знаешь, тебе в Россию нельзя, тебя там убьют!

Я рыдала и не находила слов утешения и надежды.

Иван сильно закашлял, достал из кармана носовой платок из белого батиста и приложил к губам. На тонкой ткани я заметила пятна крови. Я об этом догадывалась, но не хотела верить. Мой муж смертельно болен. Иван встал с колен. Было видно, что ему трудно дышать. Он выпил еще коньяку и ушел к себе в кабинет. Я поняла, что он решил все окончательно и начал готовиться к отъезду».

7 января 1920 года.

«Сегодня — Рождество Христово. Я так любила этот чудесный праздник. Рождественская елка, запах хвои, волшебные подарки под елкой. Теперь я ко всему равнодушна. Иван сказал, что через два месяца он отправится в Петербург. Все самые важные документы уже готовы. Они лежат в железной коробке от леденцов-монпансье. Это означает, что я больше никогда не увижу мужа…

Вечером, за чаем, Иван рассказал мне историю своего деда, Петра Афанасьевича Головнина, который происходил из небогатой дворянской семьи уездного городка Осташкова, Тверской губернии. Он рано остался сиротой. После окончания суворовского училища в Санкт-Петербурге его отправили на Кавказ в армию генерала Ермолова.

Петру Головнину было 25 лет. Он служил под началом… Полк квартировался в Кисловодске.

Юная 17-летняя баронесса Юлия фон Берген с матушкой и горничными приехали на воды. Матушка принимала ванны. Очаровательная Юлия гуляла по парку, любовалась горными видами. В альбомчике из плотной серой бумаги она делала чудесные зарисовки живописного, еще молодого парка, мостика «Дамский каприз», колоннады. Вечером на открытой веранде под звуки духового оркестра Юлия танцевала вальс, мазурку с молодыми офицерами расквартированного в Кисловодске полка. Матушка юной баронессы восхищалась своей дочкой и не спускала с нее глаз.

Петр Головнин не мог не влюбиться в прелестную баронессу. Он был красив, смел, благороден, но абсолютно беден. Подпоручик Александр Штольц, однополчанин Петра, уже три года служил на Кавказе. Этого было достаточно для того, чтобы вернуться в Санкт-Петербург под покровительство своего дядюшки, генерала Фридриха Фон Штольца, занять достойное место в ряду придворных офицеров.