Жемчужина

— Пол, возможно, машины сломались… И этого добивались враги? Или они использовали эти машины? Или машины использовались для создания канала, а теперь отключились? Я не могу больше… Она словно уснула глубоко-глубоко. Но она была уверена, что канал больше недоступен для них, значит, атак не будет.

Я набрал полные легкие воздуха и громко выдохнул.

— Ладно. Что нам делать теперь?

Катя села и посмотрела на меня ясными-ясными глазами:

— Ждать, Пол. Просто ждать.

— Просто ждать? Чего? Когда все само собой сладится?

— Да. Или не сладится. Когда созреет. От нас сейчас мало что зависит.

— Но я не могу сидеть без дела… Когда… Надо же что-то делать!

— Скажи, как ты нашел меня? — вдруг перевела она тему, и я вспомнил, что хотел же ведь сам рассказать и спросить, но другими переживаниями вышибло из головы.

— Мне приснилась Жанна. Второй раз этот сон. Вернее, сон об этом месте… С разных сторон.

— Расскажи?

— Ганимед, на котором не было катастрофы. Преобразование успешно завершилось, все рады. Мы живем и работаем там. С ней. Домик, садик, лужайка. Да… у нас там… ребенок.

— Ребенок? — задумчиво переспросила Катя и уточнила со странной интонацией. — Мальчик, девочка?

— Мальчик. Рыжий.

— Ну, разумеется, рыжий… — кивнула Катя, и опять я не понял оттенка эмоции. — Продолжай.

— В этот раз мне снилось, что я стою на веранде, он прыгает с роботами, Жанка выходит, мы о чем-то говорим… И все.

— Все?

— Да. А в том сне, первом, ты помнишь, я говорил? Я смотрел со стороны. Из кустов. Что же, получается, два меня?

— Два? — улыбка скользнула по ее губам. — Ведь сон не закончился развязкой?

— Думаешь, будут еще?

— Не знаю. И причем тут этот сон?

— Я услышал, как она зовет меня. Когда проснулся. Пошел совершенно уверенно и остановился напротив твоей двери.

Катя встала и, глядя в стену, произнесла:

— Значит, по голосу Жанны Бови теперь ты можешь находить меня. Пол, это похоже на сеть какую-то, живую сеть… Мицелий, грибницу. Она словно бы разрастается внутри нас. Внутри нас всех.

Она обернулась ко мне. Мне показалось, в ее глазах мелькнул страх.

— Эти мертвые… Они ведь все мертвы: Лиен, Ксената, Жанна. Они живут в нас. Что если мы все понимаем неправильно, Пол? Что если нечто неизвестное нам, нашей науке, не выявленное нашими сканерами пытается захватывать людей? Как тех, кто бросался на нас? Может быть, мы — первые или не очень удачные попытки? Поэтому нас хотят устранить?

Я отрицательно покачал головой:

— Слишком сложно. Конечно, да, лидер-инспектор Комитета Контроля… прекрасная цель. Но многовато сказок, не находишь? Зачем этот барельеф на Марсе? Зачем болтовня с Ксенатой? Зачем мне вообще надо было попадать туда, в этот вымышленный или реальный образ древнего Марса? Если можно просто взять сознание под контроль?

— А ты уверен, что сейчас твое сознание не под контролем? Может, ты думаешь, что все это происходит с тобой, а, на самом деле, твое тело заседает в Совете и решает какие-то важные земные дела? И эти сказки выдуманы твоим собственным разумом, подавленным чужой волей, просто чтобы не сойти с ума?

Она тряхнула головой. Очень Катин жест. Непокорный такой. Мне нравится. Ее голос не менее решителен:

— Короче, фантазировать можно до конца Вселенной. Исходим из того, что имеем. Верим, что мы есть. Верим Ксенате и Лиен. И Жанне Бови… тоже. Где бы там ни был ваш домик с ребенком, — она фыркнула, и я понял, наконец, что это ее задело. Интересно, чем… Все-таки, не понимаю женщин. А Катя продолжала: — Поэтому просто ждем. Проклюнутся наши марсиане, значит, поможем, чем сможем. А пока… Продолжаем отпуск. Мы же в отпуске?

— Прекрасный план, — согласно усмехнулся я.

— Тогда, доктор Джефферсон, с вас один должок.

— Какой же, мадам?

— Ты кое-куда меня прокатишь, и не смей говорить нет.

— Конечно, не вопрос…

— Тогда поехали.

— Прямо сейчас?

— Нет, перед отлетом, а прямо сейчас — кувыркаться в куполах Гелиополиса и, вообще, отрываться. У нас почти две недели!

— О'кей..

Свободных хопперов на ближайшие десять часов не оказалось, и мы взяли стрекач.

Уже садясь в кабину, я связался с Чарльзом Мерсером, поблагодарил за помощь. Сказал, что разобрался со своими проблемами и отбываю. Он посожалел, что так недолго имел честь, и все такое прочее, и виртуально пожал мне руку. Так мы распрощались с учебкой Полинезийского университета и завершили безусловно увлекательный, но, все же, слишком нервный этап своего совместного отпуска, который можно было бы назвать операцией «Бегство от собственной тени».

* * *

Ни думал, ни гадал очутиться когда-либо в этом месте.

Напротив, был уверен, что никогда.

Полная Земля прямо над головой.

Ее огромный фонарь заливает голубоватым светом истоптанный реголит.

Здесь нет искусственного огня прожекторов.

Это место никогда не обретет купола, несмотря на свою популярность.

В каком-то смысле, оно напоминает музеи «Аполло» или русских луноходов, но здесь не запрещено месить ногами грунт. Собственно, сюда и ходят его потоптать.