Жемчужина дракона (СИ)

— Можете их наказать, ваша светлость, — ответила я, наконец проморгавшись. — Они несли меня, как мешок с репой, и били еще.

— Ах, негодяи, — посетовал он. — Я разберусь, можешь не переживать.

— Не буду, — пообещала я, обнаружив, что лежала на постели в красивой и богато обставленной комнате.

Здесь не было окон, и свет давал светильник из прозрачного камня. Сверху было приделано медное кольцо, в которое вставлялась палка, чтобы можно было переносить, не обжигая рук. Ланчетто стоял рядом со светильником, и его лицо, освещенное сбоку, теперь ничуть не напоминало человеческое.

К камзолу герцога была прикреплена тринакрия из слоновой кости и золота. Змеиные хвосты изгибались почти под прямым углом, придавая праздничному символу зловещий вид — словно когти, готовые схватить и разорвать.

— Зачем я здесь? — я оглянулась, быстро сосчитав своих тюремщиков. Кроме трех слуг из личной свиты герцога здесь были шесть или семь гвардейцев. Все они стояли поодаль, у порога, и было похоже, что никого из них не мучило раскаяние.

— У меня к тебе несколько вопросов, — сказал Ланчетто, поправляя кружевные манжеты. — Во-первых, насчет картины.

— А что с ней? — быстро ответила я. — Вы же сами сказали — ничего примечательного.

— Мне хотелось бы взглянуть на нее еще раз.

Я так и впилась в него взглядом. Лукавит? Или в самом деле не причастен к краже?

— Где она? — голос Ланчетто был обманчиво-мягким, но что-то подсказывало мне, что подобная мягкость опаснее открытой грубости.

— Не знаю, ваша светлость, — я решила не лгать ему. — Картину украли в тот же вечер. Украли здесь, во дворце. Кому-то еще она показалась любопытной, не только вам.

Ланчетто вдруг шагнул ко мне, наклонившись и приблизившись настолько, что его волосы защекотали мои щеки.

— Что вы задумали с моим братцем? — прошипел он. — Отвечай, если не хочешь, чтобы я взялся за тебя всерьез.

— Ничего, — тут же отозвалась я. — Ни я, ни господин Тристан никогда не умышляли против вашей светлости.

Ответом мне была оплеуха, от которой свет снова померк, хотя глаз я не закрывала.

— Лучше говори правду, если хочешь жить, — услышала я голос Ланчетто, как из-за толстой двери — глухо и невнятно.

Едва отдышавшись, я помотала головой и сказала:

— Вы ошибаетесь, милорд. Если вы подозреваете в чем-то меня или Тристана, то это ошибка. Всё это наветы…

Второй удар был сильнее, и я рухнула на постель. В ушах зазвенели колокольчики, и даже не стала подниматься, опасаясь, что Ланчетто ударит меня в третий раз. Я хотела притвориться, что потеряла сознание, но обмануть герцога не удалось.

Он сгреб меня за волосы и заставил сесть, немилосердно встряхнув.

— Лучше не зли меня, — посоветовал он, и я тут же согласно промычала, что поняла и не буду. — Мой брат видит? Он ведь только притворяется слепым? Отвечай!

Я молчала слишком долго и за это получила еще два удара — жестоко, по голове. Ланчетто бил меня крепко, безо всякой жалости, а потом встряхнул, чтобы поскорее пришла в себя.

— Отвечай! — шипел он, и я подумала, что он — истинный дракон, потомок короля Эрехтея, который зарезал своих дочерей, потому что ему предрекли, что напиток из их крови поможет рождению долгожданного сына.

— Ваш брат — слеп! — сказала я твердо. — И вам это известно, ведь это по вашему приказанию госпожа Пачифика накормила господина Тристана супом из кошки…

Ланчетто хмыкнул и отпустил меня, и я бессильно повалилась на постель.

— Из-за вас лорд Тристан остался один, на площади, — продолжала я. — Я страшусь даже подумать о том, что с ним. Надеюсь, вы позаботились о нем? Не бросили его одного, беспомощного?

— Тебе надо волноваться о себе, а не о моем братце, — бросил мне Ланчетто. — Смотрю, монашек учат держать удар. Значит, придется поговорить с по-другому. Заткните ей рот и разденьте.

Двое слуг послушно пошли к кровати, и я вскочила, превозмогая слабость, и прижалась к стене.

— Если вы посмеете тронуть меня, — сказала я, стараясь говорить уверенно и грозно, — король вас накажет. Я — королевский подарок, и принадлежу лорду Тристану.

На слуг мои слова произвели впечатление, и они замерли, неуверенно поглядывая на герцога, но Ланчетто только рассмеялся.

— Я — сын дракона, — сказал он, отсмеявшись, — я беру то, что нравится. А король ни о чем не узнает.

Почти позабытые воспоминания нахлынули с новой силой, когда слуги, осмелев, скрутили меня, заткнув рот, и ножами располосовали на мне платье и нижнюю рубашку. Я стонала в их жестких руках, но сопротивление не помогло — вскоре я лежала на постели голая, пытаясь прикрыться волосами. Стыд, страх и бессильная злость охватили меня точно так же, как когда-то в королевской тюрьме. Тогда я тоже оказалась бессильной перед мужской похотью…

Ланчетто присел рядом, откинув пряди моих волос, упавших на грудь, и бессовестно приласкав меня на виду у всех.