Жемчужина короны

— Знаете, мистер Элиас, после дождя пташки не помнят себя от радости, — сказал Джекоб, обращаясь к Джо, словно вопрос задал он, а не Андре. — Им-то живется получше нашего. — И Джекоб засмеялся, стараясь понравиться Элиасу.

— Ай-ай! — насмешливо протянул Джо и окинул взглядом собравшихся в подворотне, чтобы убедиться, что все смотрят на него, ибо ничто не доставляло ему такого удовольствия, как производить впечатление. — Да ты просто поэт, Джекоб. Однако мне кажется, что причина здесь попроще: пташки радуются, что смогут поживиться червями после дождя.

— И то верно, мистер Элиас. Сущая правда, — и, громко рассмеявшись, Джекоб оглянулся на своих товарищей грузчиков.

Но все молча глядели на дождь. Птичка снова порхнула мимо.

— Посмотрите-ка на нее! — воскликнул Джекоб. — Эх, если бы мне выиграть на скачках эдак тысчонок четырнадцать или около этого! Я тоже был бы свободен, как эта птаха.

— Четырнадцать тысяч! — как эхо повторил один из грузчиков и рассмеялся над таким фантастическим желанием.

«Четырнадцать тысяч... — подумал Андре. — Я уехал бы отсюда и стал бы учиться игре на скрипке. Провались тогда и Доллард и все остальные».

— И тогда, я думаю, ты заставил бы других работать на себя, а, Джекоб? — промолвил Джо и скривил губы в презрительной усмешке.

— Человек не может не поживиться за счет ближнего, мистер Элиас, — со смешком ответил Джекоб.

— Да, ты недалек от истины. Возьми любого клерка, но вот хотя бы мистера Луну, — и Джо кивком указал на человека, который подходил к ним.

Это был Попито Луна, клерк из отдела скобяных товаров, венесуэлец лет сорока, с крупными характерными чертами скуластого лица. У него была открытая улыбка и подкупающе приветливая манера держаться. Быстрым небрежным шагом, слегка раскачиваясь на своих кривых ногах, он подошел к группе беседующих и так дружески хлопнул грузчика Джекоба по плечу, что этим сразу же расположил к себе его приятелей.

— Как дела? Что хорошего, дружище? — воскликнул он, обращаясь к Джекобу, но тут же умолк, заметив, что все внимательно слушают Джо.

А Джо говорил:

— Пятнадцатилетний цветной паренек, работая клерком, получает от трех до восьми долларов в неделю. К двадцати годам он начинает зарабатывать уже десять-двенадцать долларов. Ему приглянулась девушка, и он задумал жениться. В течение четырех-пяти лет он копит деньги, отказывая себе во всем. Время от времени он приходит к хозяину и просит прибавить ему жалованье. Он становится доносчиком и обо всем докладывает хозяину, только бы выслужиться перед ним. Наконец он получает шестьдесят долларов в месяц и может жениться. Хозяин поручает ему небольшой отдел, и этот забитый и ничтожный клерк делается грозой своих подчиненных Он становится отцом: появляется один ребенок, потом второй. Жалованье его пока еще растет, теперь он уже получает семьдесят пять долларов в месяц — предел того, на что он вообще может рассчитывать. Но, если бы на его месте был англичанин, он получал бы уже долларов триста. Наш клерк дрожит от страха, когда смотрит вниз с верхушки той лестницы, на которую взобрался. Ему уже под пятьдесят, у него десять человек детей, и теперь страх никогда не покидает его: он боится, что его уволят по старости и не дадут пенсии. Он лебезит перед хозяином, как сопливая школьница перед учительницей. — И Джо, жеманясь и гримасничая, сунул палец в рот, что, как он и рассчитывал, всех рассмешило. — А его жена молится то одному святому, то другому и надеется: «Бог не оставит нас своей милостью». — Джо молитвенно сложил руки. — В шестьдесят клерку говорят, что он стар, и выбрасывают его вон. А еще годиков через пять дети отвозят его на кладбище. Все, готов! — Джо обтер толстые руки одна об другую. — Вы думаете, похоронили человека? Нет, похоронили желудок!

— Во всем виноваты такие, как Доллард! — громко и взволнованно воскликнул Попито Луна, совсем позабыв, где он находится. — Пора покончить с ними.

Джо разразился презрительным смехом.

— Словно это так легко. Человеком всегда кто-нибудь должен помыкать. Поверь мне. Не давай провести себя, Луна!

Темнокожий мальчуган, тоже укрывшийся от дождя в подворотне, был, кажется, единственным, кому хотелось, чтобы дождь поскорее прошел. Ему не терпелось испробовать свою рогатку. Он то и дело натягивал резинку и прицеливался. Вдруг он приметил птичку, порхнувшую с дерева, поднял рогатку, прицелился и отпустил резинку. Вздох удовлетворения вырвался из его груди. Птичка упала в бурлящую воду у края мостовой, забила крылышками, и ее тут же унес поток.

— Смотрите, смотрите! Он убил ее! — в ужасе прошептал Джо. — Вот и конец свободе...

— Зачем ты сделал это? — воскликнул Джекоб, вскочив с груды бревен, на которых сидел. Мальчуган, невзирая на дождь, пустился наутек.

— Смерть — чертовски отрезвляющая штука, — промолвил Джо, украдкой окинув взглядом лица присутствующих. — Всех нас, в поте лица добывающих хлеб свой, ждет такая же участь. Только вот свободы мы и не понюхаем.