Жемчужина, сломавшая свою раковину

Мама-джан устала от непредсказуемости, от внезапных возвращений отца, от перепадов его настроения, от вечных упреков, но все, что ей оставалось, — продолжать вести хозяйство и заботиться о детях. Тетя Шаима дала ей какое-то снадобье, которое должно предотвратить наступление беременности, и мама надеялась, что после Рохилы детей у нее больше не будет. Не знаю, что это было за средство, однако в течение четырех лет оно действительно помогало. Но однажды мама-джан поняла, что живот у нее снова начал расти. Мама молилась и молилась. Она делала все, чему ее учила тетя Шаима, — разные хитрости для того, чтобы родился мальчик, но все оказалось напрасно. Разочарованная и испуганная, она назвала новорожденную Ситарой и стала в страхе ожидать того дня, когда папа-джан вернется и обнаружит, что в его доме появилась еще одна девочка.

А затем к власти пришел Талибан. Хотя талибы были лишь очередными марионетками в междоусобице, их режим набирал силу и расползался по стране. Поначалу смена власти никак нас не затронула, но затем девочкам запретили ходить в школу, музыка и танцы тоже оказались под запретом. Мама-джан вздыхала, но, как и прежде, занималась повседневной рутиной, стараясь не обращать внимания на происходящее за пределами маленького домашнего мирка.

Затем вновь все переменилось, до нас стали доходить слухи, что Талибан пал. Абдул Халик собрал боевые отряды — верных воинов, призванных защитить честь своего полевого командира, — и вновь начались обстрелы, взрывы, плач, похороны. А вскоре ликующие мужчины стали возвращаться домой. Наша деревня вновь стала нашей.

Папа-джан провел дома несколько месяцев. Большую часть времени он работал вместе с оставшимися в живых братьями, пытаясь возродить семейный бизнес деда и снова открыть столярную мастерскую. Он даже помогал некоторым соседям восстанавливать разрушенные дома. Казалось, жизнь начала понемногу налаживаться. Но все рухнуло разом в тот день, когда в дверь постучали: на пороге стоял мальчик-посыльный с запиской для отца. На следующее утро отец достал припрятанный автомат, нацепил свой паколь[5] и вернулся на войну.

Так мы в очередной раз потеряли отца. Его редкие появления дома, как и прежде, сопровождались то апатией, то внезапными вспышками ярости. Мы были еще слишком маленькими, чтобы в полной мере осознавать, какую ненависть он приносил с собой. Даже наша бабушка каждый раз после его визитов плакала и говорила, что война отняла у нее еще одного сына.

Но однажды пришла грандиозная новость, и принес ее мой двоюродный брат Сидик.

— Америка! Они бомбят Талибан. У них самые большие пушки и самые быстрые ракеты. Их солдаты самые сильные!

— А что же твоя Америка не взялась за них раньше? — спросила Шахла. Она была уже достаточно взрослой и умела задавать вопросы, которые заставляли нас, младших, смотреть на нее с удивлением и восторгом.

Сидику едва исполнилось десять, но уверенности ему было не занимать. Его отец погиб много лет назад. Сидик рос вместе с нами, на половине дедушки, и привык, что в доме считаются с его мнением, потому что он мужчина.

— Талибан бомбил Америку, а теперь Америка рассердилась и бомбит Талибан, — разъяснил обстановку Сидик.

Бабушка как раз вышла во двор и услышала последнюю реплику внука.

— Сидик-джан, о чем это ты рассказываешь сестрам?

— О том, как Америка бомбит Талибан.

— А Талибан много домов разбомбил в Америке? — робко спросила Шахла.

— Нет, детка, — качнула головой бабушка, — один человек из Талибана разрушил одно большое здание в Америке, тогда американцы разозлились и пришли, чтобы уничтожить этого человека и всех его воинов.

— Всего одно здание?

— Да.

Мы помолчали.

Похоже, это была хорошая новость. Большая сильная страна пришла нам на помощь! Итак, теперь у нас был союзник в борьбе с Талибаном.

Однако бабушка видела, что в глазах Шахлы по-прежнему стоит вопрос, и отлично понимала, что это за вопрос. Им задавались мы все: почему Америка так расстроилась из-за одного-единственного здания, когда половина нашей страны разрушена и раздавлена властью талибов?

Ах, если бы подобные вещи так же сильно расстраивали Америку!

Глава 4 ШЕКИБА

Шекиба продолжала работать в поле так, словно ничего не произошло. Она кормила осла и кур, сама правила плуг, когда лезвие тупилось о камни, попадающиеся в земле. В ее доме царила угрюмая тишина. Иногда это безмолвие начинало действовать ей на нервы, и тогда Шекиба пыталась разрушить его: она разговаривала с птицами, которые садились на изгородь возле дома, или, возясь на кухне, нарочно гремела посудой. Но бывали дни, когда Шекиба, наоборот, чувствовала абсолютный покой. Ощущение, что она осталась наедине с собой, было похоже на счастье. Иногда Шекиба приходила туда, где лежали ее родные. На могиле Акилы она посадила цветы. Шекиба надеялась, что маме они тоже понравились. Закончив работу, Шекиба постояла немного, слушая, как над головой поет свою звонкую песню птица бюльбюль.