Жемчужина, сломавшая свою раковину

Но возникли и некоторые трудности. Без отца Шекиба оказалась отрезана от деревенских лавок. Теперь ей приходилось очень экономно расходовать продукты, потому что отныне рассчитывать она могла лишь на то, что даст ей земля. Шекиба выкопала нечто вроде траншеи вдоль стены дома и сложила туда запас картофеля на предстоящую зиму. Собрав урожай бобов, она позволила себе съесть совсем немного, остальное же высушила и тоже отложила про запас.

Смерть отца будто бы ускорила наступление зимы. Во всяком случае, так показалось Шекибе, хотя ее чувство времени всегда было зыбким, да и не было у нее необходимости различать дни недели или числа месяца, даже вопрос, какой сейчас год, не казался ей особенно важным. Солнце вставало и садилось, жизнь текла своим чередом. Шекиба жила изо дня в день. Как долго могло продлиться ее существование? Время от времени ей в голову приходила мысль покончить со всем этим разом. Однажды она зажала пальцами нос и крепко сжала тубы. Шекиба чувствовала, как грудь разрывается от нехватки воздуха. Наконец она не выдержала и, проклиная собственную слабость, сделала вдох.

Она снова стала подумывать вырыть для себя могилу рядом с могилами близких и лечь в нее. Возможно, ангел Джабраил заметит ее и поможет побыстрее соединиться с семьей. Интересно, увидятся ли они с мамой? И если так, Шекиба молилась, чтобы это была прежняя мама, какой она ее помнила, — мама, весело хлопочущая у плиты и напевающая что-то вполголоса, а не та облысевшая женщина с остекленевшим взглядом, которую похоронила дочь.

Пришла зима, Шекиба кое-как перебивалась на сделанных осенью запасах. Каждый раз, раздеваясь, чтобы помыться, она замечала, что ребра у нее выпирают все больше и больше. Ей приходилось подкладывать под себя дополнительные подушки, иначе сидеть было больно. Шекиба ослабела, волосы сделались тусклыми и заметно поредели, десны кровоточили, но она не замечала вкуса крови во рту.

Зима подходила к концу. Шекиба с нетерпением ждала тепла. Но вместе с весной в дом Шекибы пришел нежданный гость. Это был первый тревожный сигнал. Она поняла, что долго жить так, как она живет, ей не позволят.

Однажды Шекиба вышла во двор и заметила вдалеке мальчика, он вприпрыжку бежал через поле от дома дедушки и направлялся прямо к ней. Шекиба скользнула обратно в комнату, накинула голубую паранджу и принялась нервной походкой мерить гостиную, время от времени поглядывая в окно — да, ребенок действительно шагал в ее сторону. На вид мальчику было лет семь-восемь. Разглядывая его, Шекиба невольно отметила, какой он здоровый и упитанный. «Интересно, что они там едят, в большом доме?» — промелькнула у нее мысль. Шекиба порадовалась, что ее собственное исхудавшее тело надежно скрыто паранджой.

— Сала-а-ам![6] — приближаясь к изгороди, прокричал мальчик. — Это я, Хамид. Дорогой дядя, я хочу поговорить с тобой!

«Хамид? Кто такой Хамид?» — судорожно пыталась сообразить Шекиба. Ничего удивительного: с тех пор как она утратила связь с семьей отца, в большом доме, вероятно, родилось немало ее двоюродных братьев и сестер. И как теперь поступить? Ответить или затаиться? Что покажется менее подозрительным?

— Сала-а-ам! Это я, Хамид, — снова затянул мальчик. — Дорогой дя…

— Твоего дяди нет дома! — перебив его, крикнула Шекиба.

Снаружи воцарилось молчание.

«Интересно, его предупредили?» — подумала Шекиба и представила себе этот разговор.

«Будь осторожен! У твоего дяди есть дочь. На вид — совершенное чудовище. Постарайся не испугаться, если вдруг увидишь ее. Она безумная и может говорить странные вещи. Не обращай внимания».

Пауза затянулась.

Шекиба приложила ухо к стене, прислушиваясь: убежал мальчишка или все еще стоит во дворе?

— Ты кто? — внезапно подал он голос.

Шекиба замешкалась, не зная, как ответить.

— Я спрашиваю, ты кто? — настойчиво повторил мальчик.

— Я?.. Я…

— Ты Шекиба, дочка моего дяди?

— Да.

— Где мой дядя? Мне велели передать…

— Его здесь нет.

— А где он?

«На краю поля. Видел там дерево? На нем должны расти яблоки, но нет ни единого. Под ним и лежит твой дядя. Ты как раз шел мимо него. А также мимо моей мамы, сестры и братьев. Если хочешь что-то передать — пожалуйста, можешь остановиться и поговорить с ним, когда пойдешь обратно в дом своего деда, где полно разной еды».

Но Шекиба, конечно же, ничего не сказала мальчику. Она еще не совсем выжила из ума, чтобы говорить вслух подобные вещи.

— Я спросил, где он? — снова подал голос Хамид.

— Он ушел.

— Но он вернется?

— Не знаю.

— Тогда передай, что Шагул-биби хочет видеть его. Пусть придет в большой дом.