Жемчужина, сломавшая свою раковину

Однако, несмотря на внешне безмятежную жизнь, Шекиба продолжала размышлять над своей судьбой. Наблюдая за обитательницами гарема, она думала: «Эти женщины принадлежат эмиру, здесь их дом, и в доме есть тот, кто заботится о них. Ну а что смотрительницы гарема? Какое будущее ждет женщин, переодетых в мужчин?»

Ответа у Шекибы не было, но она понимала: прежде чем начать что-то менять в своей жизни, нужен четкий план действий. А пока Шекиба работала день за днем, старательно выполняя все поручения Гафур. Помня о неприятностях, обрушившихся на нее в доме бабушки и Азизуллы, Шекиба не имела ни малейшего желания повторять прошлый опыт. В большом и богатом доме, возможно, живется лучше и кормят сытнее, но, случись тебе ошибиться, и наказание будет гораздо более жестоким.

Шекиба находилась в саду, прилегавшем к зданию гарема, когда заметила его — Амануллу-хана. Он неторопливо шагал по дорожке, беседуя с другим мужчиной. Этого человека, в приметной шапке из серой овчины, Шекиба знала. Гафур однажды показала на него и назвала его имя: Бараан-ага, один из ближайших друзей Амануллы. Впрочем, сына эмира она тоже видела не впервые. И понимала, почему весть о его приезде во дворец вызвала такой переполох среди обитательниц гарема.

Аманулла был неотразим: крепко сложенный, невысокого роста — всего на несколько дюймов выше самой Шекибы, — с большими темными глазами, крупным носом с едва заметной горбинкой, полными красиво очерченными губами. Широкие плечи и уверенная походка придавали ему взрослый вид, хотя Аманулла вряд ли был многим старше Шекибы. В его движениях сквозила природная грация и сила, смягченная спокойным выражением лица и добрым взглядом.

Словом, стоило ей заметить сына эмира, и та, кого звали Шекибом, таяла и превращалась в Шекибу.

Вначале, завидев Амануллу, она по привычке опускала голову и упиралась взглядом в пол. Но вскоре поняла, что роль мужчины позволяет ей беспрепятственно смотреть на других мужчин. Поэтому теперь Шекиба лишь поворачивалась «хорошей» стороной к Аманулле и во все глаза таращилась на него. Благо сын эмира не обращал внимания на разглядывающих его слуг.

Аманулла и его друг двигались в глубь сада. Шекиба провела ладонью по своим стриженым волосам, коснулась изуродованной щеки. Она понимала, что очень красива. Шекиба знала это по реакции людей, когда те видели ее правый профиль. Интересно, замечает ли этот молодой мужчина ее красоту?

Шекиба не раз с опаской думала: если у нее когда-нибудь будут дети, не станут ли они бояться матери, чье лицо похоже на маску — наполовину красавицы, наполовину чудовища? Но жившие в гареме дети эмира, напротив, тянулись к Шекибе, с удовольствием играли с ней и хохотали, когда она принималась возиться с ними. Это успокаивало и внушало надежду, что и собственные дети не будут шарахаться от нее, они увидят в ней любящую мать, так же как мама-джан видела в Шекибе любимую дочь.

И Шекиба вдруг со всей очевидностью поняла, как именно может изменить свою судьбу. Как ей перестать быть «подарком», который переходит от одного чужого человека к другому. Она должна принадлежать одному человеку, мужчине. А если Шекиба родит ему сыновей, судьба ее будет решена раз и навсегда. Потому что мать сыновей не передают с рук на руки, как надоевшую вещь.

Аманулла и его спутник остановились возле цветущего куста шиповника. Бараан-ага показал ему особенно крупный цветок. Аманулла наклонился поближе и чуть коснулся лепестков кончиками пальцев. В этом движении было столько нежности, которой Шекиба никак не ожидала встретить в человеке, возглавляющем армию. И казначейство, что бы это ни значило.

Шекиба замерла на дорожке неподалеку от молодых людей. Она повернулась в профиль, приподняла подбородок и расправила плечи, затем сделала несколько шагов, надеясь, что движение привлечет внимание Амануллы. Ей так хотелось, чтобы сын эмира взглянул на нее. И, словно отвечая на мысли Шекибы, Аманулла действительно обернулся в ее сторону.

Сердце Шекибы подпрыгнуло и перестало биться. Она боялась шелохнуться, пытаясь сообразить, что же делать дальше. Наконец Шекиба улыбнулась самым уголком рта и слегка поклонилась, достаточно для того, чтобы поклон был заметен, но не слишком низко, чтобы ни на миг не терять Амануллу из поля зрения.

Выражение его лица ничуть не изменилось. Аманулла начал что-то говорить своему спутнику. Интересно, он говорит обо мне? Что именно? Запомнит ли он ее и сумеет ли в следующий раз узнать среди остальных смотрительниц в гареме отца? Возможно, эмир даже говорил сыну о новенькой, появившейся у них во дворце!

Шекиба поймала себя на том, что улыбается до ушей. Она развернулась и быстро зашагала по дорожке к выходу из сада. Ей не хотелось, чтобы слуги заметили, как она пялится на гуляющих среди деревьев Амануллу и его друга.