Жемчужина Тамерлана

Круглое смуглое лицо ханского зятя вытянулось.

– Жемчужина Тамерлана? – хрипло проговорил он и, подойдя к шатру своего тестя, резко откинул полог. – Тохтамыш, тебе принесли то, о чем ты просил.

Хан, сидевший в задумчивости на подушках, вскочил с быстротой гепарда и выбежал на улицу. Дервиш, с лицом, обожженным солнцем, улыбался беззубым ртом.

– Я выполнил твою просьбу, великий хан. Держи.

Он протянул дрожавшему от волнения Тохтамышу саблю.

– Здесь жемчужина Великого эмира. Мне удалось похитить оружие из его шатра. Железный хромец и не охранял его.

Хан выхватил саблю и прижал к груди.

– Я щедро награжу тебя, – пообещал он, – а сейчас иди к моим поварам, они накормят тебя.

Идегей-мурза с удивлением слушал непонятный для него диалог, постукивая носом сапога о твердую кочку, выжженную летним солнцем.

Когда дервиш скрылся за шатром, зять спросил:

– Что за саблю принес тебе этот оборванец?

Тохтамыш улыбнулся, радостно потирая руки.

– Ты что-нибудь слышал о жемчужине, которая покоится в рукоятке этой сабли?

Идегей-мурза покачал головой, смахнув с носа каплю пота:

– Нет, клянусь Аллахом.

– Когда-то один святой отшельник дал Тимуру жемчужину. – Тохтамыш прищурил глаза, словно пытаясь разглядеть на горизонте вражеские стяги. – Он сказал, что эту драгоценность можно спрятать в оружие, и тогда оно станет без промаха разить врагов.

Идегей-мурза заморгал:

– Так вот почему его сабля поет… Значит, этот оборванец притащил тебе его оружие…

– И благодаря ему я разгромлю Тимура, – самодовольно заявил Тохтамыш, поглаживая гладкий клинок сабли и пробуя ее на вес. – Для меня она тяжеловата. Пока есть время, пойду к нашим оружейникам. Думаю, они успеют вытащить жемчужину и вложить ее в рукоятку моего оружия.

Идегей-мурза заставил себя улыбнуться, но почему-то не испытывал радости. Его удивили слова дервиша о том, что ему довольно легко досталась знаменитая сабля Тамерлана.

Великий хромец никогда не слыл простодушным и рассеянным, наоборот, он, как никто, держал руку на пульсе и никогда не упускал своего. Такие мысли приводили к неутешительному результату: Великий эмир не возражал, чтобы дервиш рылся в его вещах, а значит, в сабле, принесенной оборванцем, что-то было не так.

Идегей-мурза не стал разочаровывать тестя, находившегося на вершине блаженства, и, нахмурившись, отправился к своему шатру.