Жемчужина Тамерлана

– Это почему ж без боя? – удивился Волынский. – Мы, русские, без боя никогда не сдаемся.

– Да потому что воинов у эмира гораздо больше, чем у нас, – отозвался Василий. – Луков, сабель и лошадей у них больше. Как ни выстраивай тактику боя, а задавят они нас числом.

Воевода хмыкнул и посмотрел на свой огромный кулак.

– Ежели так рассуждать, то и в Куликовской битве мы должны были проиграть.

– И проиграли бы, – вмешался Киприан, – ежели бы не Матерь Божья. Разве не ее икону взяло с собой русское войско? Разве не являлись князю накануне сражения святые Николай, Борис и Глеб? Разве не воскликнул Мамай, сознавая свое поражение: «Поистине велик Бог христианский?»

Воевода снова хмыкнул и кивнул, с презрением поглядев на митрополита, которого считал виновником в разграблении Москвы:

– Что ж ты не молился, когда Тохтамыш собирался брать наш город? Что ж позорно сбежал? Впрочем, – он сделал многозначительную паузу, – выйди к Тамерлану, помолись в чистом поле… Авось его войско повернет назад.

Василий укоризненно посмотрел на Волынского.

– Ты храбрый воевода, – сказал он гневно, – но великий безбожник и за свои слова заслуживаешь сурового наказания.

Боброк смело посмотрел на князя, давая понять, что ничего не боится.

– Меня казнишь – с кем останешься? Готовиться к обороне нужно, и ты это знаешь не хуже меня. – Он поклонился и вышел из палат.

Василий знал, что задиристый и самолюбивый воевода отправился на площадь, чтобы поговорить с народом.

– Ну, что скажешь? – обратился он к Киприану, со спокойным лицом слушавшему их спор.

Старец пожал плечами:

– Безбожник Дмитрий, был и помрет таковым. Сейчас народ будет мутить, да только за ним не пойдут. – Он поднял вверх сухую руку. – А ты, князь, я знаю, все равно меня послушаешь. Молиться надо, денно и нощно молиться. Услышит нас Пресвятая Богородица и прогонит супостатов.

Василий наклонил голову, и серые глаза заблестели.

– Молись, – ответил он твердым голосом, – молись за нас, Киприан. Я верю, что молитва спасет Москву.

Киприан оказался прав. Воевода Боброк Волынский, стоя на возвышении на площади, вещал громким голосом:

– Грудью встанем на защиту Москвы. Не дадим город супостату. Покажем Киприану, как мы можем отстоять город. Я призываю вас не возносить пустые молитвы, а укреплять стены Москвы.