Жемчужины детства

Я получила столько писем! Люди знают, что из-за своей дурацкой ноги я никуда не могу выйти, и пишут, чтобы меня приободрить. Но от Вальтера по-прежнему ни весточки. Ничего не понимаю… Мы до сих пор не увиделись в эти каникулы, и мне это не нравится. Уж кто-кто, а он мог бы скрасить мою скуку. Я часто думаю: вот было бы здорово, если бы он зашел в гости! Однажды он мне даже снился. Но, наверное, лучше о нем забыть.

Лодыжка постепенно заживает, и я уже могу скакать по дому на обеих ногах и даже немного помогаю по хозяйству. Я столько всего связала! Меня охватила вязальная лихорадка. Носки папе Рэйнфорду, носки себе и перчатки – все вязала без схемы, по наитию. Вот уж не думала, что мамин талант вязальщицы передастся мне, но очень рада, что это случилось. По крайней мере, мне есть чем заняться.

В прошлую пятницу матушка Рэйнфорд притащила домой кошмарное приспособление. В Англии его называют «батским креслом»[16], как это будет по-чешски, не знаю. Должна признать, кресло очень удобное и правда помогает передвигаться, но я его ненавижу! Все смотрят на меня с жалостью, будто говоря: ах ты бедная малышка! А мне хочется вскочить и закричать: «Не жалейте меня, я не инвалид! Это просто вывих!» Матушка Рэйнфорд одолжила эту жуткую штуковину в церкви. В пятницу меня на кресле отвезли в Ширли-Хилл в четырех милях – послушать проповедь и выпить чаю. Чаепитие удалось на славу, проповедь тоже была сносной, но от всей этой болтологии у меня разболелась голова, а на обратном пути я чуть не закоченела до смерти. В воскресенье меня снова повезли в церковь. Я поклялась, что никогда больше не сяду в это чертово кресло. Хотя бы раз надо съездить в Саутпорт без него и посмотреть хороший фильм, будем надеяться, нога будет вести себя хорошо.

Сейчас хочу рассказать о самом важном дне недели – прошлой субботе, когда у мамы был день рождения. Ах, маминка, я весь день только о тебе и думала! Жива ли ты? Здорова? Я не могла послать тебе даже короткую весточку, могла лишь молиться за тебя и папу. Если ты жива, если знаешь, что происходит в мире, тогда тебе не нужны ни подарки, ни поздравления, ведь очень скоро наше самое заветное желание осуществится – то самое, которое я импульсивно высказала вслух, когда уезжала на поезде из Праги. «Увидимся в свободной Чехословакии!» – крикнула я тогда, помнишь? Сколько же всего произошло с того дня! Вы с папой, наверно, так много пережили с тех пор, как мы попрощались. Я часто дрожу от страха, думая об этом, надеюсь и молюсь, что вас пощадили и однажды мы сможем доказать то, что ни на минуту не забывали: мы – ваши дочери и дочери Чехословакии.

Маминка, так много всего творится в мире! Войска союзников перешли через Рейн и наступают в Германии и Голландии. Советские солдаты освободили Вену и воюют в Словакии. Немцы по всем фронтам бегут или сдаются союзникам. Знают, что поражения не избежать, и стараются спасти свои шкуры. Мне их даже немного жаль, но обида и ненависть пересиливают остальные чувства. Они привели к разрушению Европы, они совершали массовые убийства и страшные зверства. Они заслужили бесчестье и позор, они заслуживают всего, что теперь их ждет…

Маминка, ты так любишь весну и говоришь, что это лучшее время года. И вот весна началась. Видишь ли ты ее, чувствуешь ли ее приход, радуешься ли ей? Замечаешь ли, как мир медленно пробуждается и встает на ноги, ощущаешь ли надежду на мир и свободу с первыми признаками весны? Скоро Европа снова расцветет, как бутоны на деревьях и кустах, и наконец мир сможет порадоваться. Конец близок. Заря уже занялась. Гроза миновала… Раскаты грома едва слышны вдали. Птицы поют, солнце светит, все в цвету. Пришла весна: твое любимое время. Улыбнись солнышку, напитайся радостью и силой с его лучами. Весь мир просыпается…

Вчера я достала ваши с папой письма – мое самое дорогое сокровище. Я все их перечитала, и они меня успокоили. Я перевела несколько писем матушке Рэйнфорд и Дороти, передав им ваши послания и пожелания, которые, должно быть, звучали очень неуклюже, когда я переводила письма в прошлый раз, несколько лет назад, еще плохо зная английский. Сама поражаюсь, как повзрослела с тех пор. Подумать только, я просила у вас кукольные платья и прочую глупую ерунду, хотя знала, как трудно отправлять посылки! Но вы шли на все, лишь бы меня порадовать. Папа часто шутил и не боялся меня отчитывать. Вместе с тем в каждой строчке я чувствую вашу искреннюю любовь и тревогу за наше благополучие… «Верьте, что мы счастливы и продолжаем надеяться… Мы знаем, что всегда сможем вами гордиться и вы никогда нас не подведете… Вы – наше сокровище, наше солнце, наше все…»

Татинек, понимаешь ли ты, что сейчас я на год старше, чем была Ева, когда приехала в Англию? Что ты подумаешь, увидев меня? Станешь ли мной гордиться? Я выросла не только внешне, но и внутренне, окрепла моя сила воли, и вера, надежда и любовь твердо укоренились в моем сердце. Я люблю вас обоих. Хотела бы я к вам сейчас прилететь… но я должна быть терпеливой.

Я твердо намерена оставаться счастливой и трудиться дальше. Я благодарна своей школе. Здесь я получаю образование, которое Рэйнфорды никогда не смогли бы мне дать, я рада, что не являюсь для них обузой. Я очень счастлива здесь. Школа стала мне домом, моим раем на Земле, вот только вас рядом нет, и мне вас очень не хватает. Плачу, потому что скучаю по вашей любви и объятиям, по нашей семье и прежней жизни. Мне очень страшно. Прислушается ли ко мне Господь? Слышал ли он мои беспрестанные молитвы?

Мама и папа, верьте: если, не дай Бог, окажется, что вы не ждете нас на родине, я постараюсь жить такой жизнью, о какой вы для меня мечтали. Я буду жить ради вас. Ради вас и вашей великой жертвы, ради вашей любви и несбывшейся мечты. Татинек, маминка, обещаю, что так и будет.

Я смотрю на вашу фотографию и на фотографию Челаковице. Они лежат в картонной папке, которую Ева смастерила для меня на наше первое Рождество в Англии. На обложке она нарисовала букет цветов, перевязанный лентами в цветах нашего национального флага. Там же написан девиз Масарика: «Правда одержит верх». В папке открытка с изображением нашего города, сверху надпись «Дом». На противоположной странице – две горлицы, они держат надпись «Я верю», а внизу – последняя фотография, где вы вдвоем.

Я вас не потеряю, правда? Мы еще перечитаем эти строки вместе и посмеемся над моими тревогами. Спокойной ночи, мои дорогие. Да благословит вас Бог.