Жемчужины детства

21 июня 1945 года

Дорогая маминка!

Я сдаю экзамены, времени совсем нет, но я должна тебе написать. Одна девочка, Даша, сегодня узнала, что немцы убили ее маму. Ей так плохо! Бедная Даша! Мне так ее жалко, и я благодарю Бога и судьбу, что избежала такого же удара. К счастью, у Даши есть добрые тетя с дядей, которые заботятся о ней здесь, в Британии. Теперь она вернется с ними в Чехословакию. Но что за ужасная, страшная весть.

Вторник, 3 июля 1945 года

Завтра мне исполнится семнадцать лет. Всего через пару часов я стану на год старше. Как же летит время! Шесть лет прошло с тех пор, как я познакомилась с Рэйнфордами. Я повзрослела, стала мудрее и опытнее. Не верится, что через несколько недель я поеду домой…

Тяжело будет прощаться с этой любящей семьей, со школой и с Англией – со всем, что стало для меня привычным за эти годы. Я буду очень скучать, особенно по школе, но ведь эту школу основали с одной-единственной целью – подготовить нас к возвращению домой. Некоторые дети, чьи родители или родственники живут в Британии, никуда не поедут, по крайней мере пока. Но я и другие бывшие беженцы, у кого нет родных в Британии, вернутся на родину. Эту поездку организует школа. Не знаю, когда настанет мой черед. За мной пришлют, когда будет пора.

Сейчас я у Рэйнфордов, из окна я вижу дома, а не просторные холмы Уэльса, и слышу не крики и детский смех, а голос матушки Рэйнфорд. Семестр закончился просто чудесно. Это было особенное окончание года, ведь мы знали, что следующего семестра не будет и наши пути разойдутся. Немножко грустно, конечно, ведь мы стали одной большой счастливой семьей, и не верится, что, возможно, мы больше никогда не увидимся.

Вернусь ли я когда-нибудь в Ллануртид-Уэллс? Перед отъездом мы устроили концерт для наших уэльских друзей, и это было очень трогательно. Устроили и последние танцы, и в этот раз к нам присоединились все учителя. Я даже танцевала с профессором Крушиной и директором Хавличеком. Все были такие радостные, добрые и не хотели, чтобы вечер заканчивался. Потом состоялся последний спектакль в школьном театре – играли пьесу Чапека, и мы с Бобби снова исполняли главные роли. Как я только выучила все слова! Кстати, об учебе: я закончила школу с отличием, лучше всех в школе, хотя еще пять ребят тоже получили отличные оценки.

На некоторое время я почти перестала тревожиться за отца, так много было в моей жизни событий и дел, а дни пролетали незаметно. Последние недели напоминали сон, но я никогда их не забуду.

В конце семестра произошло кое-что неожиданное. Я уже забыла про Вальтера, и мои чувства к нему успокоились, а тут он вдруг мне написал. Мол, он не забыл обо мне, перечитал мои письма несколько раз и понял, что совершил ужасную ошибку, перестав со мной общаться. Почему так вышло, он не объяснил, возможно, сам не понимает. Но ему, видимо, так хотелось получить от меня ответ, что он вложил в конверт восемь почтовых марок. И я, разумеется, ответила, потому что хотела его увидеть, хотя вовсе не собиралась влюбляться в него снова. Ведь это мои последние каникулы в Англии, а нам с ним было так весело, что мы могли бы просто хорошо провести время. Я так рада, что он все еще в Ливерпуле.

Мы встретились несколько раз, и вот что я тебе скажу, дневник: когда нам снова придется расстаться, мое сердце не разобьется. Вальтер мне очень нравится, но я уже не без ума от него, как раньше, и более критично настроена. Догадываюсь, что его чувства ко мне сильнее и глубже, чем были раньше. Жаль, ведь он может расстроиться, когда я уеду. Я же совсем иначе воспринимаю эту ситуацию: я еду к маме, и моя любовь и сердце сейчас принадлежат ей.

В прошлое воскресенье стоял погожий день, и мы с Вальтером поехали на велосипеде в Фрешфилд. На солнце искрилось прозрачное лазурное море с каемкой мягкого белого песка и яркой зелени. Нам повезло: начался прилив. Мы побежали в воду, и что это было за чудесное купание! Накатывали волны, огромные, как дом, и мы качались на них, как на гигантских качелях. Иногда волна подкидывала меня в воздух, пенилась и разбивалась, словно смеясь надо мной. И я тоже смеялась и кричала, хлебала соленую воду и ныряла под гребень волны, как рыбка. Мы выбежали на пляж без сил и упали на горячий песок.

Прекрасные часы, что мы провели вместе, убедили меня в том, что Вальтер очень искренен в своих переживаниях. Никто из нас не называл свои чувства любовью. Возможно, через год или два они окрепнут и превратятся в любовь, если он вернется в Чехословакию. Неизвестно, как все сложится. А пока нас связывает крепкая дружба. Больше мне ничего не нужно, да на большее я пока и не готова. Сейчас в моем сердце есть место только для родителей.

Четверг, 12 июля 1945 года

Дорогая маминка!

В последнее время я совсем не обращалась к тебе на страницах дневника, зато отправила тебе большое письмо с Дашей. Она уже едет в Прагу. Очень жду от тебя новостей и весточку от папы, хотя мне и страшно при мысли о том, что могло с ним случиться. Слава Богу, ты выжила и Бог вернул тебя нам. Всего несколько коротких недель, и мы наконец будем вместе.

А пока я окружена заботой Рэйнфордов и своих друзей. Все ко мне так добры и щедры. Рэйнфорды готовы отдать последний пенни, чтобы у меня было все необходимое для возвращения домой, а тетушка Марджери, кажется, решила отправить меня на родину с таким же шикарным гардеробом, какой был у меня, когда я приехала в Англию много лет назад. Я сейчас живу у нее, и она целыми днями строчит на швейной машинке. В порыве энтузиазма она перешила почти все старые вещи Мойры, даже пальто, которое та носила, когда работала водителем скорой помощи. Теперь у меня будет теплое пальто на чешскую зиму. Тетя Марджери очень меня любит, вот только без ее нравоучений я могла бы и обойтись. Она, кажется, решила всех вокруг наставить на путь истинный. Я же религиозна, но по-своему. Считаю своим долгом помогать ближним и верить в Господа. Но ощущаю особую близость к Нему, когда остаюсь наедине со своими мыслями. Я знаю, что Он существует, потому что Он позаботился о тебе. Хотя ты много выстрадала, Он тебя пощадил, и каждый вечер я благодарю Его за то, что услышал мои беспрестанные молитвы.

Среда, 18 июля 1945 года

То, что я сейчас чувствую, не выразить словами. Мысли мельтешат в голове, я задыхаюсь, глаза горят, мозг отказывается соображать. Хотя уже далеко за полночь, я знаю, что не успокоюсь и не усну, пока не расскажу все тебе, дневник, и, может, ты меня утешишь.

Вечером я поздно вернулась от подруги. Чувствовала себя счастливой, почти беззаботной. Войдя в дом, я по обыкновению спросила, нет ли мне писем. Оказалось, пришло одно письмо – от Евы. Меня охватило странное и зловещее предчувствие. Я разорвала конверт. Меня поразило, каким аккуратным почерком было написано это письмо, будто сестра нарочно выводила буквы. Я сразу догадалась, что Ева медленно и бережно подводит меня к чему-то важному.

Но как же больно, ах, как же больно… Маминка, наша дорогая маминка, за чью сохраненную жизнь я благодарила Бога каждый день, маминка, которую хотела окружить смехом, любовью и заботой, ради которой мечтала работать… ее больше нет. Она умерла от тифа в Бельзене через два дня после окончания войны.

Бог, где же ты был?

Вот как бережно и ласково моя любимая сестра сообщила мне эту новость. «За окном светит солнце, – написала она, – оно улыбается миру, повидавшему немало горя и страданий. Возможно, это Бог показывает нам, что красота и покой существуют на небесах, и Он смотрит на нас с небес и говорит: верьте в меня, и однажды вы придете ко мне. Вы воссоединитесь на небе и забудете все горести этого мира».

«Хватит ли тебе храбрости, моя сестра? Хватит ли веры и мужества? Конечно хватит! Ты – дочь своего отца и матери, в какой-то мере ты и мое дитя. Мне бы очень хотелось уберечь тебя от того, что я должна сказать, но я не могу. Верушка, мама дожила до освобождения Бельзена британскими войсками, дожила до конца войны и успела порадоваться нашей победе. Она умерла от тифа не в руках нацистов, а в ласковых английских руках в английском госпитале. Верушка, храбро взгляни на небо и прошепчи: спасибо, Господи, что позволил ей дождаться конца войны».

«Ты такая прекрасная актриса, Верушка, так не подведи и сыграй свою роль! Зрители рукоплещут, тебе осталось лишь доиграть, пока не опустится занавес. Сколько спектаклей еще не сыграно, сколько времени впереди, и всю жизнь мама будет рядом, очень близко. Слышишь, как она шепчет Господу: не бросай их, пусть им хватит сил и мужества, пусть верят, что однажды мы встретимся на небесах и воссоединимся навеки».

Ева еще много всего написала. О Боже, помоги нам!

Тетушка Марджери и ее семья окружили меня сочувствием и заверили, что я всегда найду в их доме приют. Но мне нужен мой дом. Их сочувствие и слезы невыносимы. Я должна остаться наедине со своим горем.

Помимо ужасного осознания, что я больше никогда не увижу мою любимую мамочку, одна мысль меня не покидает: я не должна колебаться, я должна поступить, как решила, и вернуться на родину. Да, теперь мне будет тяжело, очень тяжело, но я молода и хочу помочь восстановлению своей страны. Я хочу доказать, что могу быть самостоятельной, не боюсь тяжелого труда и неопределенного будущего. Сейчас мир кажется одиноким и пустым. Но, хотя я одна и, возможно, даже осталась сиротой, у меня есть Ева. Маминка, если есть на свете рай, ты наверняка там, далеко от мирских невзгод. Ты улыбаешься мне с фотографии, и я тоже пытаюсь улыбаться. Я всегда буду просить у солнца и звезд, чтобы передали тебе мои поцелуи, и постараюсь заслужить право однажды последовать за тобой на небеса. Возможно, там ты уже встретила отца… Мне так одиноко, я так сильно горюю, но знаю, что не должна отчаиваться, потому что тогда ты тоже будешь несчастна. Жизнь будет продолжаться, а я приму все, что выпадет на мою долю, и не сломаюсь, обещаю. Я буду идти по жизни с высоко поднятой головой, как истинная дочь своей матери и отца. Я всегда буду ощущать рядом ваше присутствие и постараюсь никогда вас не подвести.