Жемчужная невеста

Тяжело вздохнув, коснулся пальцами брачного браслета, задумчиво выстукивая на нём любимую мелодию Анариэль. Смерть пары лишила меня эмоций, но я успел «скопировать» на кристаллы воспоминания и чувства, связанные с любимой. А затем вживил их в татуировку. Эти осколки прошлого и стальная сила воли удерживали меня на этом свете и позволяли при необходимости «оживлять» эмоции.

Иногда я пользовался этим при встрече с дочерью или в момент принятия сложного решения, требовавшего не только логического подхода, но и обычных живых эмоций. Это помогало не судить слишком жёстко, быть объективным, принимая во внимание все факторы, но сейчас сомневался… Ситуация и без того была слишком запутанной, и даже сухой анализ не давал ответа, как поступить с Балтимерами.

Кто же они? Предатели или жертвы обстоятельств?

Тереза постоянно апеллировала к материнству, доказывая, что любой бы на её месте поступил также. Тревога о единственном ребёнке была мне понятна и близка. Я не раз забирал боль Мари во время её приступов, и сейчас готов на многое ради её спасения. Вопрос лишь в том, где проходит граница допустимого?

Мог ли я отдать жизнь, чтобы спасти Марианну? Несомненно!

Имел ли я право жертвовать ради неё другими? Нет!

Вместе с титулом и императорской короной я принял на себя ответственность за всю Лиркаду. Подданные стали частью моей жизни и второй семьёй, они безоговорочно доверяли решениям своего правителя, надеясь на мою мудрость и благородство. Я не мог предать их, поставив жизнь Мари выше жизней простых магов. Да и дочь бы не простила подобного.

Боль от постоянных приступов и агония нестабильного Дара не сломали её, но закалили. Хрупкое тело скрывало стальной характер и чистую душу. Знаю наверняка - Мари никогда бы не согласилась обрести здоровье и шанс на счастье ценой чужих страданий.

Но… и Бран ведь никого не убивал! Это обстоятельство не позволяло судить его по привычным законам.

Кодекс Империи не знал подобных прецедентов. Это было прописной истиной: все чудовища, даже полукровки, должны убивать, чтобы жить.

Будь Балтимер обычным монстром, от казни его бы не спасла ни одна исповедь и разглашение секретов врага. Но отправить без раздумий на плаху того, чьи руки и совесть не замараны кровью невиновных, я не мог. Как и не имел права закрыть глаза на смягчающие обстоятельства.

Древний амулет правды подтвердил слова Брана, что он не раз тайно помогал Лори и Мари, скрывая их от поисковых щупалец Ангаарха. Это многое меняло, хоть и не оправдывало его поступков.

С Терезой же дело обстояло гораздо сложнее. Принадлежность к культу безликих, государственная измена и шпионаж на врага были железным аргументом в пользу казни. Но всё же, я то и дело мысленно возвращался к допросу в казематах и её рассказу об экспериментах Ангаарха.

ГЛАВА 50.1

О том, что за годы заточения в Пустоши Повелитель чудовищ не растерял Силу и по-прежнему был невероятно опасен, я знал. Как и о том, что окончательно упокоить тварь практически невозможно.

Ангаарха не раз убивали, но он возрождался, используя в качестве запасных оболочек Истинных сыновей - могущественных Охотников, рождённых от сильнейших магесс Сольвингарда и других миров.

Никто не знал, сколько в Пустоши таких «кукол». Даже Тереза слышала лишь о пяти наиболее приближённых к Ангаарху тварях, но я подозревал, что их в разы больше. Думаю, многие из них не разгуливают на воле, а спят в специальных магических коконах, накапливая Силу для Повелителя.

Жуткую и кровавую иерархию тварей описывала ещё Альена, покровительница Сапфирового края. Будучи при жизни обычной магессой, она сражалась с тварями вместе со своим истинным - Вольгардом Вэйри. Вместе они сумели загнать Охотников за вторую Завесу, разрушить которую монстры не могли и поныне.

Увы, окончательно уничтожить Ангаараха, Альена и Вольгард не сумели, даже став Богами. Спустя столетия тварь всё равно возродилась, хоть и значительно ослабла.

Каждое воскрешение надолго лишало кузнечика части Искры и всё сильнее привязывало к Пустоши. Тереза подтвердила, что Архиохотник настолько сросся с Изнанкой, что даже во время крупных разрывов мог просачиваться в наш мир ненадолго, и только в теневой форме.

Но недавняя стычка с командиром Лейри показала, что тварь по-прежнему невероятно опасна и пугающе изобретательна. Ангаарх наплодил столько полукровок и подражателей в лице юркалов, что ему и не нужно было лично соваться в Верхний мир.

Магию для твари собирали подданные, они же находили жертв для его экспериментов. За тысячелетия плена он умудрился не только обжиться в Пустоши, но и основать на руинах Самоцветного королевства фэйри собственную империю. Это известие ошарашило особенно сильно.

Со времён создания второй Завесы Пустошь считалась дикой и мёртвой землёй. И хоть многие, включая меня, подозревали, что твари сумели там обжиться, никто и в страшном сне не мог предвидеть подобного.