Жемчужная Триада

Где я?

Паника сдавила горло. Усилием воли я заставила себя идти дальше. По крайней мере, замерзну не так быстро. А делать-то что?

Пустынная снежная равнина внутри застывшего хоровода горных гигантов все тянулась и тянулась. Я шла не меньше получаса без остановки, но будто и не двигалась совсем. Просто чтобы успокоить себя, я обернулась взглянуть на следы.

Я ожидала, что они исчезнут, честно. Что позади окажется все тот же колодец с уродливым деревом. Это стало бы решающим ударом по моей психике, достойным всяких похвал завершающим актом в безумной трагикомедии. Чего я точно не ожидала, так это улицы. Но я увидела именно улицу.

Удержаться от истерического хохота удалось с немалым трудом. После пережитого умереть, отравившись местным воздухом в приступе ненормального смеха – пожалуй, чересчур даже для безумной трагикомедии. А раз домики двигаются, значит, в какой-то момент я не удержалась и все-таки вдохнула. Однако, будь это и галлюцинацией, внутри потеплело: цветные «пряничные» домики с полукруглыми дверями, присыпанные снежной мукой крыши, проглядывающая среди сугробов на неогороженных лужайках золотистая трава – умирать в волшебной деревушке куда приятнее, чем в душном мраке подземелий среди кошмарных тварей, замурованных в камень.

Руки расслабленно повисли вдоль тела, и я чуть не выронила Радужный Камень. Сливочно-карамельное настроение тут же испарилось.

Нет. Я не дышала. Улица существует, дома действительно движутся, за мной погоня, и у меня не так много времени форы, чтобы продолжать бездарно тратить драгоценные минуты. Лэйкер остался с эм-Латуа ради них.

Так. Седьмой перекресток.

Выбравшись из сугроба, я быстрым шагом устремилась по расчищенной дорожке между домами к тому, что обещало быть центром города-деревни. Чудики не любили многоэтажные дома и старались размещаться в невысоких постройках. Лишь в крупных поселениях высокородные фамилии переносили в своих особняках комнаты на второй этаж, чтобы не занимать слишком большую площадь. Самое высокое строение Фельмориина – Академия, могло похвастаться всего четырьмя этажами. Аккуратные приземистые домики в провинциях невольно навевали воспоминания о прочитанных в детстве рассказах на тему деревенского быта. Не хватало только мычания коров и лая собак для создания нужной атмосферы. Ну и людей, конечно. Хоть кого-нибудь. Пока что, кроме меня, вокруг не было не то что лирен, даже птиц, многочисленные стаи которых в небе для Илминра – нормальное явление. Медленно «текущие» вдоль дороги дома в напряженной тишине пугали не на шутку.

Когда я добрела до первого перекрестка, силы были на исходе. Будто я полдня шла без остановки, хотя на самом деле прошло не больше часа. На распутье я ненадолго остановилась, засмотревшись на домик, переползающий с одной улицы на соседнюю. Не город, а большая музыкальная шкатулка, в которой вместо фигурок балерин по кругу движутся пряничные домики. Только «круг» какой-то ломаный, и музыку включить забыли. Может, даже к лучшему – в Илминре с музыкой вообще плохо обстоят дела. Ее как бы вообще нет. Единственный музыкальный инструмент, который признают Чудики – это собственные голоса. Полная противоположность Механикам, не принимающим вокал как таковой.

После короткой передышки я попыталась наверстать упущенное время, перейдя на бег, но надолго меня не хватило, и до второго перекрестка я добралась еще более уставшей. К счастью, расстояния до каждой новой развилки сокращались. Во всяком случае, путь до третей показался мне несравнимо короче. Домики вокруг становились все стройнее, их цвета – выдержаннее и гармоничнее, стремясь к монотонности и минимализму, что, очевидно, означало повышение социального статуса населяющих дома лирен. Улица медленно расширялась, обрастая живыми изгородями, припудренными снегом. Ночь же наступала стремительно.

Опережая мои опасения насчет перспективы блуждания в кромешной тьме, да еще с плавающим изображением, кто-то включил подсветку в музыкальной шкатулке. И тогда передо мной зажгла огни дремлющая зимняя сказка.

Сугробы у дороги стали похожи на густой молочный туман, сквозь который пробивается свет далекого маяка. Над крышами вспыхнули цветные светлячки-фонарики, такие же яркие комочки устроились среди вьющегося кустарника. Их можно было принять за елочные игрушки, как если бы кто-то впустил сюда застывший в моей памяти образ теперь недостижимого, навсегда потерянного вечера кануна нового года.

Холодные Клиадральные слезы слились с теплыми настоящими.