Жемчужница (СИ)

Алана облизнулась, на самом деле, ощущая себя самой счастливой, самой радостной на всем свете, потому что любимый мужчина пусть и в чужих глазах, но был её женихом, был, манта бы всех пожрал, так трепетно близок к ней, и глупо хохотнула, крепко зажмурившись.

— Я совсем не против, Тики, спасибо тебе, — улыбнулась она, успокаивающе коснувшись сжатой в кулак ладони Микка, и благодарно склонила голову. — Ты вновь спасаешь меня, а я даже не знаю от этом.

Я так люблю тебя за это.

— П-правда? — в голосе мужчины прорезалась какая-то новая нотка — как будто радость. — Хорошо… я просто… не стал тебе говорить, потому что думал, ты не захочешь…

— Нет, я!.. — Алана сжала его ладонь в своих и шумно выдохнула, чувствуя себя и хорошо, и глупо. Потому что… о, Тики сам решил, что так будет лучше, верно? Что ей будет безопаснее и спокойнее, если она будет поминутно цепляться за его ладонь.

И это было так.

И теперь… теперь Алане было так плевать на то, что там подумает себе Лави, что она прильнула к мужчине и обвила руками его шею, всем своим видом стараясь показать, что она совершенно не против, а очень даже за.

Ведь Тики был настолько потрясающий, что не влюбиться в него в итоге оказалось, видимо, невозможно.

Лави, конечно же, в комнату не зашёл, да и Изу ещё не проснулся, и вообще все было хорошо, потому что Микк спустя жалкую секунду обвил руками её талию, легко пробежавшись пальцами по спине и вызвав мурашки, которые тут же разбежались в панике по всему телу, и уткнулся носом ей в шею.

Несколько минут они сидели молча, и Алана чувствовала, как бешено бьётся сердце Тики, как собственная кровь шумит в ушах, как на улице приглушенно играет задорная музыка, как сопит Изу, и как ей внезапно хочется спеть. Потому что внутри было так много всего, что девушка совершенно не понимала, что с этим делать.

Она смущенно отстранилась от Тики, но остававшись к нему так же близко, как и до этого, облизнула пересохшие губы, с трепетом замечая, как их бедра соприкасаются, и сконфуженно коснулась коленом его ноги, ощущая, как в груди все вновь набухает в каком-то странном ожидании, как внутренности сжимаются в комок, опалённые жаром неведомого желания.

Алана взглянула на Изу, трогательно подложившего под щеку ладонь, и шепнула:

— Так что с фестивалем?

— Он вообще-то уже начался, — улыбнулся в ответ мужчина, теперь кажущийся как-то заметно спокойнее, чем еще пару минут назад, и добавил: — Скорее всего, мы здесь останемся еще завтра. Праздник будет длиться до самого рассвета, так что если прокутим всю ночь, то дальше в путь двинемся только после полудня, а это… с нашими задумками, в общем, ничто. Лучше послезавтра поедем.

Девушка задумчиво закивала, соглашаясь с его словами — и вдруг хохотнула, не сдержавшись. Вспомнила о том, что Микк хотел воплотить тут свою задумку относительно близнецов в жизнь.

— А эта твоя дочка кузнеца, — как она ни старалась скрыть это, в ее голосе все же прорезалась нотка явственного недовольства, — обольщать Ману начнет прямо сейчас?

Тики хмыкнул и согласно кивнул.

— Нас бы с тобой только сначала ее найти, — заметил он мягко — и невесомо погладил ее по плечу, едва-едва задевая подушечкой пальца шею и замирая в каком-то словно бы… ожидании. Он тоже… ждал чего-то? Чего он ждал?

Может, Тики все же хотел…

Алана оборвала себя и поймала ладонь мужчины, прижимая её к своей щеке. У Микка были шершавые мозолистые руки, и они казались ей самыми ласковыми на свете.

Потому что она никогда прежде не ощущала на себе ничьих других рук? Или потому что была влюблена без памяти?

Тики зажмурился и тряхнул головой — и вдруг склонился к ней, мягко поглаживая ее под ухом, чтобы… что?..

Может, это было как раз именно то, чего ей и не хватало?..

В дверь постучали.

Алана вдруг рыкнула, выругавшись на русалочьем, потому что сейчас должно было произойти что-то, что-то очень важное, что-то, что могло бы все изменить и внести хоть немного ясности во всю эту ситуацию, но Тики ошалело отстранился от нее, с какой-то неверящей виной уставившись девушке куда-то в шею, и она обреченно вздохнула, проклиная все, на чем свет стоит, и удивляясь своей враждебности.

Неужели мужчина жалел о своём порыве?

Алана с горечью закусила губу, пытаясь себя не скривиться от обиды, и метнула взгляд к двери.

На пороге стоял Мана.

С таким выражением на лице, словно боялся двинуться с места, но был необычайно доволен тем, что увидел.

Алана длинно вздохнула, ощущая, как к ней возвращается её ледяное спокойствие и равнодушие ко всему, и с недовольством вспомнила Лави, который, скорее всего, это противное спокойствие с собой и приволок.

— А я… это… — начал оправдываться Мана, и девушка успокаивающе ему улыбнулась, чувствуя, что улыбка получилась больше усталой, а не ободряющей. — Могу с Изу посидеть, пока вы на празднике будете, — пролепетал он, неловко хохотнув.