Жемчужница (СИ)

— Прости, ребенок, не в этот раз, — он подкинул поникшего мальчика на руках и чмокнул в ухо, сразу же вызвав удивленный взвизг и веселое хихиканье. — Сегодня я должен буду присмотреть за нашей морской ведьмой, — здесь мужчина подмигнул чуть отстранившемуся и округлившему глаза мальчику и вытянул губы трубочкой. — Работа непростая, сам понимаешь, она же на суше не была ни разу, скорее всего. Но я, — он хитровато прищурился, — могу купить кому-то сладостей. Не все же обходиться яблоками и малиной, верно?

Изу обрадованно закивал, воодушевлённо разулыбавшись, и вдруг смущённо уткнулся ему в плечо, искоса глянув на, кажется, всё же задремавшую Алану, отчего и Тики чуть обернулся в её сторону.

— Она такая страшная, — признался мальчик, надув губы, словно боялся об этом говорить, но уже просто не мог держать свои наблюдения в себе. Микк заинтересованно приподнял бровь. Русалка в это время как раз душераздирающе зевнула, обнажая ряд белых острых зубов, и ребёнок испуганно замер, во все глаза наблюдая, как девушка медленно потягивается, вытягивает плавники на хвосте (спинной же был спрятан под рубашкой, а потому, скорее всего, это было ужасно неудобно), переворачивается к ним другим боком, сияет и искрится, переливаясь на солнце серебром, и как ниспадают её длинные волосы на палубу, струясь по шее и плечам. Вероятно, для детской неокрепшей психики русалка, которая вчера с диким хохотом уложила вполне сильного и взрослого парня с мечом, и правда была страшной, подумал с непонятной досадой Микк, но Изу вдруг восхищённо выдохнул: — Но она такая краси-и-ивая.

Тики тихо хохотнул, устраивая его на сгибе локтя и освободившейся рукой заправляя за уши выбившиеся из маленького куцего хвостика светлые волосы.

— Так страшная или красивая? — уточнил он и улыбкой, сдерживая себя от того, чтобы снова чмокнуть не привыкшего к таким нежностям Изу в нос и просто наблюдая за тем, как заливается румянцем симпатичная детская мордашка.

Мальчик снова стрельнул в сияющую Алану опасливо-восхищенным взглядом и тяжко, как-то совсем по-взрослому вздохнул:

— И то, и другое, — и обласканный в детстве собственной матерью, Тики все-таки не смог удержаться — чмокнул малыша в нос, сгоняя эту взрослую задумчивость с детского личика и ловя себя на неуемной нежности к этому ребенку.

Он вообще очень трепетно относился к детям, пусть своих у него и не было, и теперь Изу, который, кажется, рад был стать его воспитанником, будил в нем чувства, явно присущие исключительно родителям.

Мальчик зарделся и чмокнул его в нос и ответ.

— Значит, боишься ее, — задумчиво протянул Тики, чуть улыбаясь такой непосредственной отзывчивости ребенка, и потрепал его по волосам. С одной стороны, он чувствовал себя отмщенным, но с другой — это было печально. Ведь Алана была прекрасна. — А она с тобой подружиться хочет, кажется… — заметил он вскользь и тут же пронаблюдал за тем, как недоверчиво Изу вскинулся, снова очаровательно распахивая глаза.

— Правда? — удивлённо выдохнул мальчик, кидая ошеломлённый взгляд на Алану, и Микк глухо рассмеялся, с умилением всматриваясь в его светло-голубые глаза. — А почему? — недоуменно поинтересовался он, явно совершенно не понимая, чем привлёк внимание удивительной русалки.

— А вот сам у неё и спроси, — предложил Тики, на самом деле и правда желая, чтобы эти двое поговорили, потому что и сама Алана частенько бросала любопытные взгляды на мальчика, а Мана даже поделился с мужчиной как-то, что у Изу белая душа, отчего девушка и хотела с ним познакомиться.

Вообще, сам факт того, что кто-то может видеть твою душу, тебя самого, твою суть, так будоражил Микка, что оставаться спокойным после мыслей об этом нельзя было.

Сразу вспоминалось, как Алана обвинила его во вранье ещё на испытании, как проницательно поняла, что Мана болен, как остерегалась всю команду первые несколько дней, и сейчас всё это казалось понятным, логичным.

А ещё отчего-то Тики задумался, что именно из-за этого желания увидеть людей с чистыми душами она и отправилась с ними.

Изу задумчиво насупился, опуская взгляд вниз, и мужчина, вновь чмокнув его в нос, опустил мальчика на пол, передав на попечение Мартину, одному из матросов, и направился будить слишком любящую поспать русалку.

— Проснись и пой, — он навис над ней, тут же дернувшейся от звука его голоса, сам, по-честному говоря, отчаянно позевывая, потому что так толком и не поспал. — Заходим в порт, так что притворись человеком и брюки надень.

Алана подскочила как будто ее кипятком окатили — вскинула на него прищуренные заспанные глаза и удивленно вскинула брови.

— Уже? Уже… в порт?.. — Тики нахмурился, ясно увидев ее опасение, и пожал плечами.

— Можешь не ходить, — заметил он, — сойдешь на сушу, когда пересечем границу Империи — там будет стопроцентно безопасно.

Однако Алана зажмурилась и упрямо замотала головой, тут же снова поднимая на него взгляд. Тики не в первый раз заметил, что у нее даже глаза не просто серые, а какие-то серебристые, и закусил изнутри щеку.