Жемчужница (СИ)

— Если тебе так сложно звать меня отцом, — слова дались тяжело, и Микк явственно ощутил, как крупно вздрогнули плечи Изу под его ладонями, — зови как удобно, — он успокаивающе улыбнулся, пытаясь вселить в мальчика… уверенность, наверное, что его никто не бросит, никто не оставит, что он любим независимо от того, зовёт ли Тики папой или нет. Ведь это не так важно, в конце-то концов, не так ли? — Я понимаю, правда, — но вдруг из него вырвались следующие слова: — Я определенно не смогу его заменить.

А потому – не сравнивай меня с ним, прошу тебя.

Изу зажмурился — и вдруг крепко обнял Тики, пряча мокрое от хлынувших слез лицо на его плече. Мужчина вымученно улыбнулся, чувствуя острую необходимость сделать это, хотя и знал, что мальчик его улыбки не увидит.

Впрочем, оно и к лучшему — не стоит малышу смотреть на перекошенную гримасу, которой стало лицо Микка, иначе он еще больше расстроится и будет винить себя в происходящем.

А ведь он ни в чем не виноват. Тики просто взвалил на свои плечи ношу, оказавшуюся для него непосильной. Как можно заменить отца ребенку, который наверняка считал Микка кем-то вроде старшего брата, потому что жил большую часть жизни с русалкой. То есть был мудрее Тики в разы даже невзирая на столь юный возраст.

— Прости меня, — неразборчиво пролепетал малыш, обнимая мужчину за шею и шмыгая носом. — Я… я просто не… ты замечательный, правда!.. — он отстранился и торопливо облизнулся, как будто хотел объяснить, но не знал как. Тики покачал головой, показывая, что Изу не должен объясняться, и ласково погладил его по голове.

— Все хорошо, — спокойно произнес он, чувствуя, как обручальный браслет буквально жжет карман.

Может, они станут настоящей семьей, когда Алана согласится стать его женой?..

— Спасибо, — Изу ломано улыбнулся ему, снова обнял — буквально на секунду — и, тут же отстранившись, бросился прочь во все лопатки, словно сбегая от вины, которой не должен был ощущать.

Потому что виноват-то во всем был Тики.

Мужчина тяжело выпрямился, сунул руку в карман, сжимая в ладони шелковый мешочек, и тряхнул головой, решительно направляясь к себе в покои. Надо умыться и сменить рубашку, прежде чем идти к Алане — он все-таки целый день провел в городе и идти делать любимой женщине предложение, будучи запыленным, как-то не очень правильно.

Однако как только мужчина толкнул дверь в свои комнаты, то понял, что его планам сбыться не суждено.

На кровати в его спальне дремала Алана, заплетенная по всем правилам и наряженная в то самое ханьфу, которое они купили в одном из селений просто потому, что оно потрясающе смотрелось на девушке.

И в которое она так ни разу и не нарядилась.

Потому что призналась, что ощущала себя совершенно обнажённой — и что не хотела это показывать кому-либо.

Хотя перед Тики она уже не стеснялась своей наготы на тот момент.

Та её фраза, она была такой ошеломляющей, такой вселяющей восторг и надежду на что-то большее, надежду на возможность того, что эта прекрасная русалка когда-нибудь сможет полюбить его в ответ.

И сейчас Алана лежала на его кровати — такая же беззащитная и расслабленная, безмятежная, великолепная в своей чистой, какой-то возвышенной красоте, и Тики вновь не мог понять, как вообще был способен злиться на неё.

Все мысли выветрились из головы.

Он хотел что-то сделать? Хотел, кажется, извиниться за своё идиотское поведение и предложить себя в качестве мужа, хотел окунуться в ванну и переодеться, чтобы не представать перед ней таким потрёпанным и запыленным, и, как видно, сделать это придётся в рекордные сроки и настолько тихо, чтобы даже чутко спящая русалка не расслышала плеска воды.

Тики качнул головой, чувствуя, как на губах поселилась лёгкая улыбка, и аккуратно подошёл к кровати, все же не сдержавшись и совсем невесомо погладив девушку по лодыжке поверх тонкой ткани юбки.

И тут же Алана дёрнулась и раскрыла, как заметил с тревогой Микк, чуть покрасневшие словно от недосыпа глаза, испуганно воззрившись на него, не говоря ни слова и даже почти, кажется, не дыша.

Они оба замерли в своих неудобных, неловких позах, и Тики просто не мог оторвать от девушки взгляда.

Алана накрыла его руку своей и легонько сжала пальцы, как будто не хотела, чтобы он отстранялся. И уже хотела, кажется, сказать что-то, как мужчина не нашел ничего лучше, кроме как выдохнуть:

— Прости, разбудил… Я… А что ты тут делаешь?..

Русалка как-то почти ищуще, лихорадочно всмотрелась в его лицо — и вдруг бросилась его обнимать.

— Я… я хочу извиниться, — пробормотала она, крепко обхватывая его руками за шею и пряча лицо на плече. — Я не подумала, что это может… может быть тебе неприятно, вот и… — Тики мысленно обругал себя, поняв, что, кажется, довел любимую женщину до слез, и ласково погладил ее по спине, поближе привлекая к себе и безошибочно нащупывая на спине, под тканью платья, тонкую нитку шрама.

Он никогда не забудет, где они находятся. Он нащупает каждый из них даже если совсем ослепнет.