Жемчужница (СИ)

— Нормально все, — мужчина хмыкнул и чуть отстранился, — это ты прости… — он криво усмехнулся. — Вспылил, забыв, что ты еще не раз заденешь мое самолюбие своей любовью справляться со всем сама, — Алана жарко покраснела, скорбно сжала губы и отвела глаза, явно подумав о чем-то не слишком хорошем. Тики поспешил погладить ее по бедру, показывая, что совершенно не обижен и все хорошо, и заметил: — Но это все равно не помешает мне сделать то, что я уже давно хочу.

Девушка непонятливо перевела на него взгляд, чуть опустив голову набок, и вдруг залилась нежным румянцем, а в её глазах яркими искрами загорелось что-то такое, словно бы она осознала, что хотел сказать ей Микк.

— Ч-что? — выдохнула она дрожащими губами почти шёпотом, почти неслышно, будто боялась, что её мысли могут оказаться неправдой, что сам Тики мог предложить ей что-то ужасное, что-то болезненное.

Но разве мог он это сделать?

Алана застыла в ожидании, вцепившись пальцами в его руки, прижавшись к нему так близко, так тесно, словно не желала отпускать, словно переживала, что он мог в любой момент из ей объятий раствориться.

Тики улыбнулся, прислоняясь к её лбу своим и заглядывая в сияющие кристально-озёрные глаза.

— Жениться на тебе и задвинуть наконец за свою спину, чтобы никто не смел тебя обижать, — уверенно проговорил он, наблюдая, как с каждым следующим словом Алана расцветает все краше, как её ужасно бледные скулы заливает румянец, как на губах селится счастливая улыбка, как блеск в глазах становится всё ярче и ярче. — Видят духи, ты сама кого угодно можешь обидеть, — однако с лёгким упрёком продолжил Тики, и девушка наигранно обиженно надулась, легонько щипая его за бок и вызывая приглушенный смешок, — но менее пугливой от этого не становишься, — мягко закончил мужчина, не отводя взгляда от нежного лица Аланы, и та вдруг замерла, словно бы услышала что-то очень важное.

И внезапно по её щекам полились слёзы.

Девушка крепко зажмурилась, мотая головой, и попыталась отстраниться от Тики, но тот тут же прижал её к себе ещё ближе, пусть и не понимая до конца причины её слёз.

— Как же я люблю тебя, — между всхлипами расслышал он и глубоко вздохнул, погладив всхлипывающую Алану по спине. Кто уже успел обидеть её? Кому следует по черепушке надавать за это?

Сердитая сдержанная злость бурным ветром закружилась у него в груди и улеглась в животе, ожидая своего часа.

— Кто успел наговорить тебе глупостей и засунул в это платье? — мягко поинтересовался он, догадываясь, что сама до такого девушка вряд ли додумалась бы. Она была на диво умна и расчетлива для кучу времени просидевшего взаперти и оттого дезориентированного человека, но ханьфу… в котором казалась себе обнаженной…

Многие девушки Империи с удовольствием такое носили — их не волновало, что кто-то пялится на их обтянутые тканью прелести. Ханьфу и служил именно что для привлечения внимания — он был наглухо закрыт, но в то же время показывал едва ли не самое сокровенное. Находка швецов? Возможно.

Вот только девушка нравов Аланы в таком платье пришла бы именно что соблазнять. Однако какой смысл пытаться это сделать, если Тики и так по уши в нее влюблен? Она же не…

Алана жарко покраснела и до крови прикусила губу, как будто вспомнила что-то, о чем не хотела ему рассказывать.

— Это… ну… — залепетала она неразборчиво — и вдруг вжала голову в плечи. — Это Лави!.. Наговорил пошлостей и привел сюда, — ее голос звучал тихо и как-то пристыженно. — Я… я к нему в комнату пришла, чтобы… — она запнулась и еще сильнее покраснела, — ч-чтобы поговорить. И разревелась. Я разговаривала с отцом, и Лави, он… он был единственный, кто мог понять, — здесь девушка взволнованно затараторила, словно боялась новой вспышки злости мужчины. — А он меня застыдил и сюда отправил.

— Извиняться, что ли? — Тики поморщился, коря себя за глупость, и сунул руку в карман. Обручальный браслет обжег холодом сквозь ткань шелкового мешочка, и на секунду мужчина пожалел, что не попросил сделать цепочку первой. Лави же говорил, русалки носят цепочки на поясах…

Алана вскинула на него глаза и робко улыбнулась. На ее щеках цвел пристыженный румянец — словно она не сказала еще чего-то невероятно смущающего и теперь думает, стоит ли оно того.

— Он сказал, — девушка рассеянно затеребила ткань ханьфу, — что ты… ходил к отцу. Раньше меня, — это было явно не совсем то, что она хотела произнести, но Микк не стал настаивать и только кивнул.

— Верно, — на этом он наконец вытащил шелковый мешочек из кармана и вложил его Алане в ладонь. — Я был зол, хотел понять причины происходящего и решил, что лучше мне никто объяснить не сможет. Твой отец объяснил, — мужчина хмыкнул. — Поэтому здесь и сейчас я еще раз спрашиваю, действительно ли ты хочешь остаться здесь и стать моей женой? — или ты хочешь отправиться в родной океан и выйти замуж за Линка, с которым сможешь в любую минуту всласть подраться?

Этого Тики, конечно же не сказал, но знал, что его ревность, драконова глупая, но оттого не менее жгучая ревность — она никуда не исчезла.