Жемчужница (СИ)

— Хочешь показать мальчику красоты своей страны? — ласково поинтересовалась она, будто бы разнеженная воспоминанием об Изу, и Тики улыбнулся, отчего-то находясь в неописуемом восторге от этого выражения на неё лице.

— Да, ему бы привыкнуть в окружающему миру, а то зашуганный такой, что страшно просто, — всё же поделился он с Аланой, перевязав ей лодыжки, и глубоко вздохнул, радуясь, что сейчас бёдра русалки были скрыты тканью, иначе в его голову бы вновь начали лезть различные похабные мысли.

— Неудивительно, — хмыкнула девушка и крупно вздрогнула, покрывшись румянцем, когда Микк коснулся кожи выше колена самыми кончиками пальцев, но тут же нахмурилась и вздохнула. — Нужно бы попросить господина передать отцу, что я сошла на сушу, иначе на корабль могут напасть, а мне не хочется, чтобы они погибали из-за меня, — неуверенно призналась Алана с грустной улыбкой.

— Господин? — Тики замер, прикусывая губу и легко, почти совсем по инерции поглаживая расслабленную девушку по бедру. — Ваш господин, ваше божество — океан? — осторожно поинтересовался он.

Алана согласно кивнула и заерзала, сев ближе к нему — то ли чтобы ему удобнее было обрабатывать ее бедра, то ли чтобы ему было удобнее ее гладить.

Тики понадеялся, что больше второе, чем первое, но сделал вид, что не заметил ее движений.

— А разве ваше божество — не ветер? — поинтересовалась она. — В смысле… я знаю, что у вас нет богов, но… у вас же есть духи и все такое. Вы верите в них так же, как мы, разве нет?

Мужчина кивнул.

— Но ветер, — он запнулся, не зная, как объяснить. — Для нас ветер — это просто стихия, понимаешь? То есть… ветер, его дыхание — это именно что стихия, а не божество. Потому что божество — это же что-то… всемогущее. А ветер — он не всемогущ. И наш народ, мы чтим именно природу, в которой все живое, и у всего живого есть душа. А о русалках говорят как о божествах сейчас… наверное, потому что вас очень давно не видели. Людям свойственно придумывать себе мифы о всяком.

— Тогда куда же по-твоему душа человека попадает после смерти? — улыбнулась девушка, накрывая его руку своей ладонью и мягко ведя кончиками пальцев по линии запястья — как будто изучала. Щеки у нее были красные, но она… как будто повеселела. — Русалки вот, по поверьям, становятся частью океана. Мы — его дети, а он — наш отец и господин, понимаешь? Он нас создал. А как… говорят об этом у вас?

— У нас считают, если в одном месте кто-то умер, то в другом — кто-то родился, — Микк поднял на русалку глаза, отрываясь от созерцания ее нежной тонкой ладони, и легко повел плечами. — А пока душа человека ищет свой путь к новому телу — она идет по дороге из света. Поэтому… чаще всего мы не говорим, что человек умирает, мы говорим — он уходит в свет.

Алана восторженно вдохнула, смотря на него полными радости и воодушевления глазами, и улыбнулась, прижимая ладони к груди и смущённо втянув голову в плечи на мгновение.

— Очень красиво, — шепнула она и прикрыла глаза, будто что-то вспоминая. — А нас забирает океан, и мы говорим, что человек именно умирает, хотя когда я была совсем маленькой, мы верили, что сирены становятся морской пеной, что наши души становятся пеной, — ностальгически проговорила девушка и улыбнулась с коротким смешком. — Но океан — это личность, это бог, один из древнейших, как земля или небо, и именно поэтому он горюет или радуется, именно поэтому мы можем говорить с ним и слушать его. Океан всегда о чём-нибудь говорит: шепчет, бормочет, почти незаметно, но стоит только прислушаться, как сразу же погружаешься в множество его голосов и мыслей, — на её нежном лице застыла мечтательная улыбка, и Алана расслабленно хохотнула, когда Тики аккуратно нанёс мазь на рану на другой ее ноге. — Когда-то океан был вспыльчив и не позволял собой так попенять, но сейчас он слишком устал, чтобы даже просто злиться. Он большую часть времени плачет и тоскует, — печально вздохнула она и сразу же встряхнула головой, словно отгоняя мрачные мысли.

— Тоскует по своим детям? — осторожно спросил он, перевязывая ей ноги и мягко гладя по коленям, тут же замерцавшую глазами и не отпускающую ни на минуту.

— Верно, — девушка улыбнулась в ответ. — У океана много детей, Тики, — поделилась она легко. — Русалки, например, появились из-за его влюбленности в земную женщину, и наши волосы — это память о ее волосах, а наши голоса — это память о ее пении. Океан очень влюбчив — наверное, поэтому они с отцом и нашли общий язык так просто.

Мужчина засмеялся, тут же, конечно, заметив явный камень в огород морского царя, и Алана засмеялась с ним, жмурясь и растягивая в улыбке розовые губы.

— Потрясающе, — мотнул головой Микк в конце концов, и с сожалением прекращая свои поглаживания и поднимаясь на ноги. — Нет, у нас такого нет… — он нахмурился. — Мы не дети океана, мы — пепел.

На этот раз ханбок был все-таки желтый. Раз уж Алана — незамужняя девушка, цвета должны быть соответствующие. Однако… Тики подумал о том, как может заплести ей волосы, и прикусил губу.