Жемчужный узел

Закашлялась тут же. Жидкость оказалась отвратительной на вкус, отдающей плесенью. Густая, она как будто связала язык, заполнила глотку — горечь засела глубоко внутри и никак не хотела уходить. Лизавета ощущала её послевкусие при каждом вдохе, при попытке заговорить.

— А можно запить? — просипела она, подозревая ответ.

— Нет, — отрезала Ольга. — Но не волнуйся, скоро станет не до того.

Сердце Лизаветы упало в пятки.

— Пора?

— Пора, — вместо Ольги ответил Лад.

Он встал рядом, протянул руку, словно кавалер на балу. Мысли об этом заставили Лизавету вспомнить их танец у озера.

— Не бойся, — по-своему истолковав её промедление, проговорил Лад. Голос его звучал мягко, успокаивающе. — То, что я рассказывал тебе… Я пытался тебя напугать.

— Только не говори, что тонуть — самый приятный опыт на свете.

— Нет, — он коротко засмеялся, но в смехе том не было веселья. — Но всё быстро пройдёт.

Скрепя сердце, Лизавета вложила свои пальцы в предложенную ладонь и последовала за водяным к его озеру. Она думала, они снова пойдут по воде, но нет — холодная, та сначала коснулась носков её туфель, затем лизнула щиколотки, заставила ткань юбки прилипнуть к голеням. Мурашки побежали по коже снизу вверх, от спины к затылку. Волосы на загривке зашевелились.

Когда вода оказалась у самых ключиц, Лизавета судорожно вдохнула. Лад, ощутивший её волнение, остановился и обернулся. На губах его застыла улыбка, обещавшая приятную прогулку, лишённую всяких опасностей, — самая лживая улыбка на свете.

— Не бойся, — повторил он, словно это могло помочь, и опустил руки на её плечи.

Лизавета не успела моргнуть, как оказалась в крепких объятиях. Будь это любой другой день, любое другое место, она оттолкнула бы Лада и возмутилась, но сейчас она нуждалась в тепле этих рук. Рук, утянувших её прямо под воду.

Всё было именно так, как пугал Лад. Пускай она думала, что привыкла к холодной воде, но это оказалось неправдой — стоило нырнуть, и мороз ужалил всё тело иголками. Жидкость хлынула всюду, веки непроизвольно сомкнулись, пальцы сжались сильнее. Горло и грудь сдавило — воздуха отчаянно не хватало, но она держалась, сцепив зубы и помня о том, что стоит открыть рот, и…

Она всё же вдохнула и с удивлением обнаружила, что под водой можно расплакаться. Нужно только испытать достаточно боли и страха.

А Лизавета боялась. Она вдруг поняла, что всё взаправду, что она и впрямь почти умирает, что ещё чуть-чуть — и воздух в её груди весь обратится водой, и тело неотвратимо пойдёт ко дну. Мысли этой хватило, чтобы затрепыхаться, попытаться вырваться, выплыть…

Лад держал крепко. Озеро не собиралось её отпускать.

Сама же Лизавета слабела. Руки уже перестали слушаться, повисли безвольными плавниками. Голова опустилась к Ладу на грудь, глаза слегка приоткрылись. Сквозь мутную воду она увидела вьющиеся тени водорослей и отсветы солнца, казавшиеся тут чем-то мистическим, невозможным. Но потом и они, и всё остальное обратилось во тьму.

11

Лизавета вскочила, тяжело дыша. На мгновение её лёгкие сжались, будто стремясь избавиться от воды, но вместо этого наполнились благословенным воздухом. Она замерла — лишь грудь поднималась и опускалась, сначала пугающе быстро, но затем всё медленнее, успокаиваясь.

— Ага, всё-таки выжила.

Вздрогнув, Лизавета резко повернула голову. У широкой постели на простом деревянном стуле с книгой в руках сидела Инга. Постное выражение её лица прямо говорило: «Меня заставили присматривать за тобой, и это было самое скучное занятие в моей жизни».

— Доброе… утро, — не зная, что сказать, ляпнула Лизавета.

— День, — сухо поправила Инга. — Привыкай: под водой довольно темно.

«Под водой», — повторила про себя Лизавета, словно надеясь, что это поможет уверовать в случившееся. Несмотря на хождение по воде, чужие слова и ещё до ужасного яркие воспоминания об утоплении, часть её всё ещё думала: это просто сон, долгий, кошмарный сон.

— Мы правда под водой? — чувствуя себя очень глупо, переспросила она.

Инга предсказуемо закатила глаза.

— А где, по-твоему, нам ещё жить? Мавкам, знаешь ли, жильё на поверхности выдавать не спешат.

Так вот, кто она. Лизавета по незнанию мысленно окрестила Ингу с Ольгой русалками, хотя те и не были похожи ни на какие из сказочных образов. Они не очаровывали людей чудесными голосами — они вовсе не пели; в них не было неземной красоты — хотя неземного и хватало с лихвой. В полумраке, когда на лица ложились тени, Инга могла даже показаться пугающей с её слишком светлой кожей и странными, глядящими в душу выцветшими глазами.

— Ладно, — той, похоже, надоело молчание. — Ты очнулась, жива, не падаешь в обморок или что там люди обычно делают. Значит, я могу наконец-то идти…

— Постой!..

Лизавета выпалила, не подумав. Она была уверена, что Инга лишь отмахнётся от неё, ясно дав понять, что общество наивной девицы не влечёт за собой ничего интересного, — но та остановилась. Лизавета могла лишь предполагать, чем пригрозила ей Ольга, чтобы сделать такой покладистой.

— Ты не могла бы, — сказать следующее оказалось труднее, — не оставлять меня одну?