Жена Болотного царя

— Он выполнил условия сделки. — Сэнару и самому не нравился исход дела, но изменить ничего он не мог, а потому просто постарался смириться с решением брата. — Главное, Зыбь снова в безопасности.

— Стараниями царя, — не удержалась я от язвительного замечания. — Которого чуть Топи из-за Ариса не съели!

Хотелось верить, что мы с магом еще когда-нибудь встретимся. И вот тогда… тогда я выскажу Арису все, что думаю, и, если очень повезет, даже что-нибудь ему сломаю…

— Не из-за мага. — попытался чуть укротить мою кровожадность эва. — Ксэнар был слишком слаб Топи не желали забрать его жизнь, он просто не мог выбраться. Брат не должен был стать жертвой, понимаешь?

Я понимала, но смирять гнев не желала.

После Сэнара пришла Агнэ.

Она злилась на меня за то, что я бросила ее одну в ту страшную ночь и ушла с ее отцом рисковать жизнью. Но, даже злясь, царевна хотела убедиться, что со мной правда все в порядке.

Убедилась. Расплакалась.

Залезла ко мне на кровать, обняла так, что дышать стало трудно, и пробурчала в плечо, щедро орошая мою сорочку слезами:

— Пока я тебя не видела, злиться было проще. Я вообще ругаться шла… вот что это такое, а?

— Прости, — сказала я, даже не стараясь скрыть улыбку.

Наученная царем, я попыталась сразу же обезвредить Агнэ, и это сработало. Тяжело вздохнув, она прижалась ко мне и расслабилась, позабыв о том, что собиралась меня отчитывать.

Впервые за последние дни вечер я провела не с молчаливым царем, а с его уютно посапывавшей мне в плечо дочерью.

Агнэ самым бессовестным образом уснула в моей кровати, избавив меня от необходимости придумывать тему для беседы с Ксэнаром. Конечно, он приходил просто так, не требуя, чтобы его развлекали болтовней, вероятно, царь с бОльшим удовольствием просто посидел бы в тишине, но я не могла молчать.

Я чувствовала себя неловко, вся перебинтованная, осунувшаяся, непричесанная и в мятой сорочке, и старалась перекрыть эту неловкость болтовней.

Царю приходилось с этим мириться.

Нэшар навестить меня не приходил, но как-то вечером одна из его сов постучалась в окно. Я помахала ей рукой, мы перемигнулись, и она улетела. А я еще долго не могла согнать с лица глупую улыбку, таким забавным мне показался этот случай.

* * *

Снятие бинтов по торжественности момента можно было бы приравнять к какому-нибудь празднику. Ллэт пришлось выгонять из моей комнаты любопытных эва — особенно досталось упрямому Сэнару, ссылавшемуся на свой ученический статус и острую нужду в новых знаниях.

— В конце концов, почему я помогал тебе накладывать бинты, а от помощи их снять ты отказываешься? — негодовал он. Но потом получил подзатыльник и был вынужден отступить.

Сначала от бинтов Ллэт освободила мои руки — на это ушло не больше десяти минут. Потом старательно и осторожно освобождала ноги. Пока она работала, я лежала не шевелясь и старательно жмурясь. Ждала, когда на мне не останется бинтов совсем, чтобы увидеть все и сразу.

Наверное, это была плохая идея, возможно, мне стоило следить за процессом, тогда бы увиденное не шокировало меня настолько.

Руки были почти целыми. Несколько едва заметных шрамиков меня не очень впечатлили, да и Ллэт уверяла, что они со временем совсем пропадут.

— Сделаю специальную мазь, она с тебя все следы сотрет, — заверила меня целительница.

С ногами все оказалось куда серьезнее.

Пусть Ллэт уверяла меня, что ни мышцы, ни сосуды не повреждены и я смогу ходить и даже бегать как и прежде, но… это уже были не мои ноги. Иссеченная шрамами — длинными, короткими, кривыми и страшными… — кожа больше не была гладкой.

Ллэт что-то говорила мне, я, кажется, даже отвечала и не могла отвести взгляд от своих ног.

Заревела я, лишь когда она ушла, притворив за собой дверь.

И Сэнар, ворвавшийся в мою комнату первым, подавился заготовленным поздравительным монологом. Отпрянул назад, чуть не задавив сунувшуюся следом за ним Агнэ, и сдавленно велел ей, прикрывая дверь:

— Зови отца.

Я слышала его слова, но не обратила внимания на их смысл. Сейчас я вся была в своем горе.

Еще в детстве каждый раз, когда я падала и разбивала коленки, няня сходила с ума от беспокойства и долго причитала, боясь, что останутся отметины моего детского безрассудства.

Я выросла, казалось, забыла об этом и жила дальше, не думая даже о том, что на моем теле могут появиться шрамы.

А они появились. В ужасающем количестве, безвозвратно меня обезобразив.

Раньше я была уверена, что причудливые страхи придворных дам обошли меня стороной и изъяны внешности никогда не сравняются в моем представлении с уродством, но вот я сидела, смотрела на свои ноги и не могла сдержать рыданий.

Когда в спальню ворвался Ксэнар, я могла только всхлипывать и икать, полностью опустошенная и уставшая.

— Рагда? — позвал меня он, осторожно приближаясь к кровати.

Мне следовало прикрыть ноги, а лучше укрыться под одеялом с головой, чтобы скрыть и шрамы, и покрасневшие глаза, и опухший нос…

А вместо этого я посмотрела на царя и сквозь рыдания выдала трагическое:

— Это ужасно.

— Что ужасно? — не понял он.