Жена для злого Санты

А лето в Артикасте жаркое. Природа вокруг пышет зеленью, птицы надрываются во все горло. Лиза сидела на открытой веранде кофейни, что располагалась рядом с городским катком, правда, сейчас там детвора играла в футбол, в догонялки. И до чего было радостно наблюдать за тем, как лепреконы резвятся вместе с остальными. Новым указом, подписанным Клаусом сразу после смены сезонов, все обвинения с лепреконов были сняты, все различия стерты. И они вернулись из Снежной долины домой. Да, взрослые продолжали бросать друг на друга косые взгляды, а вот детям было все равно, дети относились друг к другу одинаково. Но кое-кто так и не вернулся. Горг, Гурчик и Клара. Они остались служить Генри. Хотелось верить, что по собственной воле.

Лиза пила холодный чай с ягодами, любовалась роскошными кустами, кои цвели крупными алыми цветами буквально в метре от нее.

— Тебе не слишком душно? — вот и Клаус.

Он сел напротив, поставил на стол большое блюдо пончиков, посыпанных сахарной пудрой.

— Нормально, — улыбнулась, затем почесала аккуратный круглый животик. — А тебе? — заметила испарину на его лбу.

— Честно, душно. Но это с непривычки. Когда столько лет живешь среди снега, привыкаешь к постоянному холоду.

Вдруг Лиза резко выпрямилась и ойкнула.

— Толкается? — Морозовский воззрился на ее живот.

— Ага, да так больно. Весь в папашу, — усмехнулась. — Интересно, ему там не жарковато в своих скалах.

— Может, тебе стоит прочитать хотя бы одно письмо?

— Так и продолжает слать? — вскинула брови.

— Да.

— Я не хочу. Нет смысла.

— То есть, так и уйдешь? И с ребенком не дашь ему встретиться?

Клаус с трудом уговорил Лизу остаться до родов. Но после она все равно решила уйти к людям. Теперь ее ничего не держало в этом мире, магию все равно отдала Клаусу, когда запустила смену сезона.

— А зачем ему видеть ребенка? Генри нужна была только власть, в итоге он проиграл, не получил желаемого. Остальное твоему брату не важно.

— Но ты же не читала писем. Кто знает, может он там голову пеплом посыпает.

На что Лиза пожала плечами. Честно говоря, сердце продолжало ныть по треклятому снеговику. Но отчего именно оно ныло, уже неясно, то ли от любви, то ли от обиды. Генри все делал только так, как было выгодно и удобно ему, а значит, ни о какой искренности с его стороны и речи быть не могло, одна лишь бравада, пустые слова. И сейчас, скорее всего, шлет письма «счастья» с очередными обвинениями или угрозами всех переморозить, когда снова наступит зима. Нет уж, достаточно унижений. И ребенку такой папаша эгоист не нужен.

А Генри сейчас сидел на широком подоконнике в своей комнате, окна же были все нараспашку, отчего клубы снега летели в покои. Вчера он отослал уже неизвестно какое по счету письмо. Но уже был уверен, что и на него ответа не получит. Лиза спряталась за широкую спину брата, оградила себя от влияния ненавистного супруга. В тот день, когда Генри вернулся в скалы, едва не попав под воздействие магии тепла, он просто потерялся, потерялся в снегах, двое суток кружил вихрем по лесам, скалам. Ведь новость о беременности Лизы буквально выбила почву из-под ног. Тогда-то в его голове и сложился пазл. Она ведь приезжала к нему с важной весью, хотела рассказать о ребенке, а в итоге… и теперь Лиза вне досягаемости. И так будет до самой зимы. Родня Клары поведала ей, что Лиза уже на пятом месяце.

— Все грустите? — рядом с ним возник Горг. — Закрыли бы оконца, во дворце и так уже от холода не знаем, куда деться. Только кухней спасаемся.

Тогда Генри, молча, взмахнул рукой, и створы закрылись.

— Вот спасибо, — криво улыбнулся лепрекон.

— Ты отправил письмо? — спросил, продолжая смотреть на заснеженные пики скал.

— Да, как и все предыдущие сто сорок писем.

— Почему вы не ушли за остальными?

— Признаюсь честно, Ваше Злейшество. Мы вас на дух не перевариваем, так было всегда. Но! Мы существа сердобольные.

— Пожалели, выходит? — усмехнулся.

— Да. Я могу идти?

— Иди…

Когда старик исчез, Генри слез с подоконника, встал в центре комнаты и такое зло его взяло. Жалость! Все, чего он заслуживает, это жалость. И от кого? От ушастых! А Лиза и жалости-то не испытывает, она его просто ненавидит. Да, в этом сам виноват. Но, черт побери, какое она имела право так эгоистично распорядиться судьбой их общего ребенка? Это его ребенок! Он отец! А в итоге не может находиться рядом, не может видеть, как его сын или дочь растет, пусть и в животе. Зато Клаус может. А если Лиза родит до наступления зимы?

И сейчас же из тела вырвалась магия, инеем покрылось все, но на этом Генри не остановился, он заморозил все вокруг себя до такой степени, что мебель просто не выдержала и рассыпалась в пыль. Хуже беспомощности нет состояния! А он именно беспомощен. Не может и шагу сделать за пределы Северной долины.