Жена для злого Санты

— Нет, не все. Ты моя жена и должна быть здесь, со мной.

— Должна, — хмыкнула, — я тебе ничего не должна. И по-прежнему хочу развестись. Нам не по пути, как ни крути. Хм, даже в рифму получилось, — и снова посмотрела в окно.

— Не говори так, — подошел к ней, но трогать побоялся.

— Не переживай, не поджарю. Я всю магию отдала Клаусу.

— Что? — тотчас развернул ее к себе. — Что ты сделала?

— Да, Генри. Теперь я даже не полукровка, а самый обычный человек, как и ребенок.

— Зачем?

— Все просто. Королевой становиться я не хотела, однако народ Артикасты страдать не должен ни из-за меня, ни из-за тебя, ни из-за кого бы то ни было еще. А Клаус хороший правитель. У него богатый опыт и главное, ему не наплевать. В общем, извини, но накрылись твои планы наводить ужас на всех и вся медным тазом.

Генри продолжал смотреть на нее во все глаза, то ли пытался что-то высмотреть, понять ли.

— Я люблю тебя, — наконец-то выдал, а руки засунул в карманы.

— Знаешь, — и слезы подкатили, глядя на такое признание. — Я часто представляла себе нашу возможную встречу. И все думала, какой она будет. Что ты мне скажешь? Что я тебе скажу? Как мы будем смотреть друг на друга? Варианты были самые разные, но только не такой.

И вот сейчас в ее глазах Генри прочитал разочарование. Самое настоящее разочарование.

— А чего ты хотела? Чтобы я упал на колени? Чтобы вымаливал прощение?

— Нет, — улыбнулась. — Зачем тебе так унижаться? Да и перед кем? Перед дочерью той, которая наказала тебя столь бесчеловечно? А еще я посчитала, что жизни тысяч важнее комфорта одного, опять же, тебя. Да и отдала власть другому. В общем, я не та, перед кем стоит метать бисер.

— Издеваешься?

— Скорее даю тебе понять, что любви никакой нет. По-прежнему есть лишь твои многолетние обиды, нереализованные амбиции и ущемленное достоинство.

Лиза действительно каждый день представляла себе их встречу. И сейчас она слукавила, ибо да, надеялась на то, что Генри попросит прощения, что признается в своей неправоте, а главное, кинется ее целовать и благодарить за наследника или наследницу его маленького царства холода. Но что же она увидела в итоге? Увы, ничего нового. Так, зачем же притащил ее сюда? Хотя, видимо надеялся все-таки получить трон. Однако, облом.

— Влюбилась в Клауса?

— Опять двадцать пять, — произнесла на выдохе. — Да, черт побери. Люблю его. Люблю и хочу быть только с ним, — хотела сыронизировать, но из-за злости получилось слишком правдоподобно.

— Как я и думал, — и от него повеяло холодом.

— Угомони-ка свой встроенный рефрижератор. Мне вредны резкие перепады температур, — накрыла руками живот. — В общем, я хочу обратно.

— Ни за что, — процедил сквозь зубы. — Мой ребенок будет со мной.

— А рожать мне его как прикажешь? Ты что ли будешь принимать роды? У вьюжных хотя бы госпиталь есть.

— Приведу тебе акушерку.

— Себе приведи! — уже откровенно взбесилась.

А Генри навис над ней, глазищи выпучил и прошипел так страшненько:

— Я отец этого ребенка, и он будет жить со мной, а ты как хочешь. Таешь по Клаусу, вперед, возвращайся, но без него или нее, — указал ей на живот.

— Ах, вот как… — аж покраснела от злости. — Дырку ты от бублика получишь, а не сына или дочь!

— Это мы еще посмотрим! — вдруг резко склонился и поцеловал.

Что же такое происходит? Лиза вцепилась в его рубашку, хотела было оттолкнуть от себя, но не смогла, вместо этого наоборот, притянула и ответила на поцелуй с не меньшей страстью. Даже борода не смутила. А Генри подхватил ее на руки и уложил на кровать. Он не снимал с Лизы одежду, нет, он ее просто срывал, но когда дошел до живота, проявил аккуратность.

— Тебе ведь можно? — остановился вдруг.

— Можно, только осторожно, — обхватила его за шею.

Оба злились, злились и хотели друг друга до безумия.

С губ Генри так и слетел стон, когда вошел в нее, а Лиза чуть до крови не прикусила язык, ему, ибо возбуждение нахлынуло мощной волной, накрыло с головой и утащило куда-то в бездну. Глубокие движения Морозовского заставили подчиниться, раствориться в ощущениях. А его сумасшедшие поцелуи? Ласки? Грудь из-за беременности стала настолько чувствительная, что Лиза аж заскулила, когда Генри принялся целовать ту, ласкать языком.

— Не верю, что ты любишь моего брата, — произнес с придыханием.

— Ты идиот, Морозовский, — и наградила очередным невероятным поцелуем.

— Это значит…

Но она не дала договорить:

— Это значит, мое сердце все еще болит по тебе.

Тогда Генри перевернулся на спину, а Лизу усадил на себя.

— Не шевелись, — накрыл ладонями мягкую грудь. — Я сам буду двигаться.

Лиза же уперлась руками в матрас, слегка приподнялась на коленях, чтобы у Генри было больше свободы. И он начал двигаться, причем быстро, очень быстро. Терпеть его темп захотела бы, не смогла, потому уже через минуту Лиза зажмурилась и вскрикнула. Волна удовольствия прокатилась по телу, потом снова и снова. А Генри устремился следом, излился в нее. Мечтал об этом все месяцы разлуки, как и мечтал целовать ее, держать в своих руках, ощущать.